на ставшей гладкой поверхности без глаз и рта стали проступать черты совершенно другого человека.
— Язык мой — враг мой, — протянул я, ощущая, как эфирный обруч стягивает голову. — И почему никто по-нормальному разговаривать не хочет?
— Помолчите, барон, — раздался властный голос женщины, сменившей юной лицо на старушечий оскал, и я почувствовал, как тонкие щупальца эфира из обода стали проникать в мою голову. — А теперь вспоминайте, господин Исаев, вспоминайте!
Не, ну раз просите…
В голове замелькали картинки нашего проникновения в зону. Путешествие по тоннелям, спокойное пересечение границы и подъём на поверхность, где мы впервые столкнули с местными тварями и понесли первые потери.
Пока мы с Кабановым отбивались, позволяя багги с пассажирами уехать, непонятно откуда взявшиеся крылатые твари с огромными тонкими когтями атаковали машину с Бекки Пратт.
И им почти удалось оторвать багги от земли, но подоспевший Кабанов с помощью одного из бойцов превратил одну из тварей в фарш, заставляя остальных бросить огрызающуюся добычу.
Внешне машина была почти целой, не считая слегка погнутой сверху рамы. Но стоило мне подбежать к багги и открыть дверцу, как мне на руки из машины вывалилась Бекки.
На броне девушки в области груди была видна дыра, пробитая острыми когтями твари. Уже понимая, что всё бесполезно, я тем не менее стянул шлем с головы девушки и принялся вкалывать ей всё, что было в походной аптечке…
Картинка замерла, а я, приоткрыв глаза, смотрел на Иду. На лице старой женщины на мгновение промелькнула грусть, а глаза заблестели, будто она была готова вот-вот расплакаться. Похоже, я чуточку перестарался с нагнетанием эмоций.
Тут же, подавив лишние мысли, продолжил «трансляцию», демонстрируя гибель отряда, особенно уделив внимание сгоревшей заживо Пановой и беснующегося за гермодверью в считаных метрах от неё Кабанове.
Продолжая нагнетать эмоции, Рамос должна была прочувствовать весь ужас произошедшего: я показал, как мы добыли необходимую формулу и втроём, я, Сергей и последний оставшийся в живых гвардеец, покинули лабораторию.
А дальше — изматывающий марафон, с целью добраться до точки эвакуации и гибель Кабанова в считаных метрах от спасения. Гвардеец погиб ещё раньше, прикрывая наш отход.
Накал транслируемых эмоций буквально оглушил женщину, сгорбившуюся в кресле. Глядя на неё, я на мгновение почувствовал угрызения совести, но тут же вспомнил, что мне говорили о ней… Жалость — чувство, которого достойны далеко не все…
Неожиданно дверь в комнату со стуком распахнулась, и на пороге я увидел двух мужчин. А вот и очередная проблема. Вряд ли эта парочка пришла пожелать мне спокойной ночи…
— Он не лгал. Информация о посещении Зоны и побеге из неё правдива. Погибли… Они все погибли… — с застывшими в уголках глаз слезинками Ида повернулась к вломившимся в комнату Балашову и Савицкому.
Вот только я прекрасно видел, что сейчас их это меньше всего интересовало. Эфир из этой парочки буквально рвался наружу, и, кажется, я знал, на кого он будет направлен через пару секунд.
— Простите, Ида, но сейчас вам нужно будет нас покинуть, — успел я негромко произнести и «вскрыл» воспоминание, так долго пребывающее взаперти.
«Запись», вспыхнувшая в моём мозгу, мгновенно передалась так и не снявшей с меня свой эфирный обруч Рамос, и та закричала. Громко, отчаянно, с безысходностью загнанного существа, увидевшего неотвратимо надвигающуюся смерть.
Баронессу хватило меньше чем на четыре секунды, после чего она упала в обморок, развалившись на кресле. Я же, воспользовавшись тем, что двое «гостей» растерялись, успел подняться и, отступив на пару шагов, встал в стойку, подняв перед собой руки:
— Не беспокойтесь за неё. Она жива, лишь посмотрела часть моих детских каникул на Нави, — ободряюще улыбнулся я застывшей парочке. — Но теперь, прежде чем я вас покину, может, расскажете, кто и почему отдал приказ меня убить? Нет? Ну что за досада! Почему все поначалу такие несговорчивые?
Глава 4
Резиденция Балашова
Перун
И вот стою я такой весь красивый и гордый посреди комнаты, ощущая, как воздух вокруг буквально трещит от напряжения.
В паре метров от меня лежит в беспамятстве баронесса Ида Рамос, увидевшая то, что для нормального человека не предназначалось. Хоть с инфарктом не слегла, и то хорошо.
А в дверях застыли бароны Балашов и Савицкий, не спешащие давать ответ на заданный им вопрос. Действительно, зачем будущему трупу что-то объяснять?
Щедро зачерпнутый из ядра эфир растёкся по телу, ускоряя рефлексы, замедляя время и давая возможность «подумать».
Хотя что тут думать? Не буду я ставить бюст Доан Ван Као в своём кабинете. Не заслужил старикашка. Весь его хитрый план пошёл по пи… по другой тропинке, в общем. И значительно раньше, чем я мог рассчитывать.
Вот теперь и гадай, кто мог слить информацию о сделке, заключённой между мной и губернатором. Единственное, что я мог сказать с полной уверенностью, так это то, что «крыса» засела на самом высоком уровне, а значит, теперь моим друзьям грозит реальная опасность, и помереть они теперь могут по-настоящему.
Эх, не люблю я грязную работу… Кровь, кишки, вот это всё. «Любите, а не воюйте» — прав был человек, сказавший эти золотые слова. И жаль, что стоящие напротив меня люди любят воевать.
Сверкнувшая молния ударила мне под ноги, а я ощутил, как ступни пронзили иглы разряда. Ноги свело, но, прежде чем Балашов успел добавить мощности, я прыжком сократил расстояние, вбивая колено в живот одарённого.
Но тут же получил удар в бок от успевшего среагировать Савицкого. Барон, чья рука оказалась обёрнута стальную перчатку, успел среагировать и подстраховать товарища.
Удар прошёл по касательной, но меня всё равно откинуло, так что отлетел я к стене, сбив с неё картину, а после упал на небольшой комод.
Незажившие ссадины на теле обожгло, будто кипятком, но, прежде чем я успел себя несчастного как следует пожалеть, пришлось откатиться в сторону.
Новая молния вонзилась в стену над моей головой в считаных сантиметрах, и я ощутил, как
