Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
Я действительно чувствовал свою связь с Мэйфилдом. Музыка к кинофильму «Крутой» укрепила его статус героя в моих глазах. У моих родителей был альбом с разворотами, на обложке которого было изображено лицо Кертиса, а чуть ниже был длинноволосый Рон О’Нил в белом костюме – Янгблад Прист, персонаж фильма, стоит скрестив руки с направленным вверх пистолетом, а сексуальная Джорджия в исполнении Шейлы Фрейзер лежит у его ног.
Как и альбом What’s Going On Марвина Гэя, пластинка Кертиса была в стиле фанк, сохраняя при этом свою утонченность: стенающий Марвин в «Mercy Mercy Me» и Мэйфилд, воплощающий собой «Pusherman». Песни и фильмы той эпохи рассказывали реальные новости. Они озвучивали фантазии и разочарования своих поклонников.
Такие фильмы, как «Дай пять», отражали глубокие разногласия в сообществе черных: консервативный, строгий черный отец, перегруженная работой черная мать, которую принимают как должное, непослушная дочь и агрессивный сын. Истории о жизни черных интриговали меня, особенно те, в которых затрагивались конфликты между отцом и сыном. Я находил в них что-то близкое.
Еще мне нравились такие фильмы, как «Шафт», «Свит Свитбэк: Песня мерзавца», «На той стороне 110-й улицы» (с саундтреком Бобби Уомака, который стал одной из моих любимых песен), «Кувалда», «Trouble Man», «Сутенер», и такие песни, как «Living for the City» Стиви Уандера, «I’ll Take You There» группы The Staple Singers, «Lean on Me» Билла Уизерса, и «Yes We Can Can» группы The Pointer Sisters.
После концерта Jackson 5 второе событие, которое изменило мою жизнь, произошло, когда мне было восемь лет и мама взяла меня в театр «Аполло», чтобы посмотреть выступление крестного отца соула – Джеймса Брауна. У нас дома были все его синглы и полдюжины альбомов, но они не смогли подготовить меня к тому, что произошло в «Аполло». Мама считала, что мне нужно набраться опыта, и, как обычно, была права.
Мы спустились в метро и отправились в центр города. Прогуливаясь по 125-й улице под звуки R&B, доносящегося из магазинов грампластинок, мы видели людей в их лучших нарядах. По моему телу разлилось приятное ощущение. Это чувство усилилось, когда мы добрались до своих мест в пятом ряду. Воздух внутри «Аполло» был густым от дыма. Занавес и сценическое освещение были темно-пурпурного и ржаво-красного цвета. На сцене не было декораций, только самое необходимое. Когда Джеймс выскочил на сцену и поразил всех своим хитом «Super Bad», публика встала с кресел и больше не садилась.
Джеймс не переставал двигаться. Он не создавал ритм, он сам был ритмом. Джеймс пел, кричал, падал на колени, делал шпагат, управлялся с микрофоном, как фокусник. Он сразил нас наповал песней «Soul Power». А затем «Get Up (I Feel Like Being a) Sex Machine». У Бутси Коллинза, его нового девятнадцатилетнего бас-гитариста, было крупное несимметричное афро. Это был самый крутой прикид на свете. Все это выбивало меня из колеи.
После концерта мы с мамой отправились за кулисы: музыканты упаковывали свои инструменты, техники – снаряжение. Мы поднялись прямо в гримерную Джеймса и заглянули внутрь. Он уже был без рубашки, его тело было покрыто потом, а на голове был беспорядок. Мама приветственно помахала рукой. Джеймс помахал в ответ. Она хотела войти и представить меня, но маленькая комната была уже переполнена. Мы вышли через заднюю дверь в ночную темноту. Музыка Джеймса Брауна все еще звучала у меня в голове, а ноги не переставали двигаться. Гарлем был жив.
Будучи подростком, я мог самостоятельно сесть на поезд А через Манхэттен, под Ист-Ривер, и доехать до Бруклина, где пересаживался на автобус и ехал дальше до Труп-авеню и Косцюшко-стрит. Манхэттен был наполнен величием, но Бед-Стай был моим фундаментом. К концу недели мне не терпелось вернуться в Бруклин.
Я ходил с бабушкой по домам, которые она убирала.
С дедушкой я ходил в общественную библиотеку, где он брал охапку книг по истории и философии.
Я бегал по улицам и тусовался на квартальных вечеринках.
А еще я видел секс. Мальчики начинали рано. Девочки рожали в тринадцать лет. Однажды я даже застал своего девятилетнего приятеля Томми у входной двери его дома, где он трахался с какой-то девочкой. Когда они закончили, Томми повернулся ко мне и сказал: «Мой член проголодался».
Я не знал наверняка, что это значит. Я ничего не знал о сексе. Прошли годы, прежде чем я потерял невинность.
В детстве мое афро было большой проблемой. Оно представляло большую часть моей личности. Кроме Jackson 5 на него меня вдохновил одиннадцатилетний певец Фостер Сильверс, выпустивший популярную в свое время пластинку, которую я очень любил. Я не смог разобрать название, когда оно прозвучало по радио, но мелодию запомнил. Однажды субботним утром в Бед-Стае я побежал в музыкальный магазин на ДеКалб-авеню и напел эту песню человеку за прилавком. Он сказал, что это песня Фостера под названием «Misdemeanor». Затем он показал мне рекламную фотографию, на которой тот щеголяет с шарообразной прической – настолько гигантской, что она практически закрывала ему глаза. Вот тогда-то я и решил, что должен перефостерить Фостера. Хотя я был еще ребенком, я был черным и гордился этим.
В то же время я был мультикультурным ребенком и, как и мои еврейские кузены, хотел праздновать бар-мицву. Мама с папой не возражали. Вот тогда-то я и узнал, что ермолки не для афроамериканцев. Я никак не мог закрепить эту штуку у себя на голове! Кроме того, будучи единственным чернокожим ребенком в еврейской школе, я чувствовал себя немного не в своей тарелке. Раввины и другие дети ничего не говорили, да им и не нужно было. Их взгляды говорили сами за себя. Я почти слышал их мысли: «Что этот парень здесь делает?» Долго я там не продержался, и моя бар-мицва так и не состоялась.
Но это не оттолкнуло меня от еврейских традиций. Бабушка Джин и дедушка Джо всегда приглашали нас на праздники. Я помню одно празднование Хануки в большом светском зале на Лонг-Айленде. Мы с кузенами схватили бутылку «Манишевица», затаились в углу и мгновенно прикончили ее. Сначала все шло хорошо, а когда вечеринка закончилась, родители отвезли меня в Бед-Стай. Вот тогда-то я и повеселел. Добравшись до бабушки с дедушкой, я уже начал терять голову. Бабушка Бесси отвела меня наверх и уложила к себе в постель. Я пытался смотреть рождественский выпуск «Уолтонов», но не мог сосредоточиться. Комната начала вращаться. Головокружение сменилось тошнотой. Я встал, чтобы переключить канал, и не успел опомниться, как меня вырвало прямо на телевизор. Тогда бабушка отвела меня вниз в ванную и посадила на унитаз. Меня полоскало. Это был ужас. Мне было плохо на протяжении нескольких часов, а следующую неделю я провел в постели. Я никогда не чувствовал себя так отвратительно. С тех пор я ни разу не напивался.
Господин Леонард
Однажды летом мама привезла меня в Калифорнию навестить крестную Джоан Гамильтон Брукс. Тетя Джоан вместе со своим мужем Бобби и дочерью Хизер жила в Санта-Монике. Мое первое впечатление о Южной Калифорнии было положительным. Мне нравился пляж. Но больше всего мне нравилась музыка, которую я слышал в «Форуме».
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
