вдохнул и задержал воздух в себе, прижал к плечу деревянный приклад и плавно нажал на крючок спускового устройства. Боёк ударил по капселю большого патрона. Ружье громыхнуло неожиданно мощно, а отдача от выстрела оказалась удивительно сильной. Даже мышцы заныли от боли.
Тяжёлая пуля покинула ствол необычной винтовки, мгновенно преодолела две сотни метров и врезалась в переднюю стенку бронемашины. Заострённый цилиндрик без всяких проблем пробил полтора сантиметра брони. Слегка потеряв свою скорость, он затупился, но не утратил чудовищную убойную силу.
Шестидесяти граммовый снаряд ударил водителю танка меж глаз. Он вмял лобные кости вглубь головы, превратил ткани мозга в кровавую кашу и выплеснул содержимое черепа через разбитый затылок. Потом полетел ещё дальше и расплющился о перегородку отсека, где находился мотор.
Фашист резко задёргался, засучил руками с ногами и тут же обмяк. Безвольные пальцы тотчас отпустил рычаги управления. Стопа мертвеца надавила на газ и слетела с педали. Танк громко взревел и остановился, как вкопанный.
Немного помучившись, Григорий открыл затвор необычной винтовки. Экстрактор тихонечко щёлкнул и выбил наружу дымящуюся горячую гильзу. Она кувыркнулась в утреннем воздухе, упала на бруствер, а оттуда скатилась под ноги стрелка.
Красноармеец вынул из сумки второй тяжёлый патрон, загнал его в ствол и глянул вперёд. Григорий увидел, что орудие танка чуть повернулось и теперь смотрит ему прямо в лицо.
Бездонный глазок двадцатимиллиметровой автоматической пушки замер на месте. Парень вдруг понял, что сейчас грянет выстрел. Он оставил оружие и прыгнул в правую сторону.
Как только боец ушёл с линии, соединяющей его с вражеским танком, в то место, где он находился, ударил фашистский снаряд. Следом за этим, сдетонировали десятки патронов большого калибра.
Мощный взрыв мгновенно оплавил противотанковое ружьё и сбросил его с низкого бруствера в небольшую траншею. Там, где оно находилось, возникла дымящаяся гарью воронка диаметром в метр.
Раскалённые части винтовки упали на дно окопа, но к счастью, не придавили ноги Григория. Красноармеец подхватил свою трёхлинейку, что стояла у стенки поблизости, и отбежал к своей маленькой нише. Он чуть приподнялся и настороженно глянул в сторону фрицев.
К советским позициям, ни куда не спеша, приближались три вражеских танка. Все эти машины, в том числе, и подбитая парнем, вели беспрерывный огонь по окопам, где находилась рота стрелков.
За бронированными угловатыми монстрами рядами шли проклятые фрицы, одетые в форму серо-зелёного цвета. Немецкие пехотинцы очень уверенно шагали вперёд. Не жалея патронов, они палили из коротких винтовок и нескольких «шмайсеров». Сверху частым горохом сыпались большие снаряды, выпущенные из минометов фашистов.
Несмолкаемый грохот разрывов слился в один продолжительный рёв. Терзающий душу, свист осколков и пуль не стихал ни на миг. Смертоносный металл косил советских бойцов одного за другим.
Григорий удивительно быстро расстрелял все патроны, что имелись в наличии и беспомощно глянул по сторонам. Только тогда парень заметил, что во всей длинной траншее один только он стоит на ногах.
Все другие солдаты лежали вповалку в окопе. Дымящаяся горячая кровь толчками текла из многочисленных ран умиравших людей. Многие красноармейцы не подавали признаков жизни.
Меж тем, атака еще нё закончилась. Шеренги фашистов не замедляли движения и неумолимой волной приближались к укреплениям красноармейцев. Что делать дальше, Григорий не знал. В одиночку, с винтовкой, да ещё без патронов, он от батальона противников отбиться не сможет.
Оставаться на данной позиции, значит, погибнуть, как боевые друзья, либо попасть в плен к врагам. И ещё неизвестно, что из этого хуже. У парня имелся единственный выход — постараться удрать от немецкой пехоты и, каким-нибудь образом, дойти до советских частей.
Схватив свою трёхлинейку, Григорий пригнулся и побежал по окопу. По какой-то причине, боец очень старался, не наступать на тела убитых товарищей. Как будто от этого, им стало бы хуже, чем раньше.
Скоро он выскочил к месту, где траншея почти примыкала к маленькой балке, уходящей к реке. Парень рывком рванулся наверх, перекатился по ровному месту и тут же нырнул в мелкий овражек. Там он поднялся на ноги и проскочил по дну узкой лощины до самого берега старицы.
В устье промоины парень наткнулся на старое небольшое кострище. Рядом с кучкой золы виднелись части скелета барана. Все они были чисто обглоданы и выбелены непогодой и солнцем.
Среди бренных останков Григорий заметил пустотелые берцовые кости. Причём, у них напрочь отсутствовали суставные головки. Скорее всего, когда-то давно, здесь разводили огонь пастухи.
Как и положено на долгом привале, они зарезали одно их животных, тут же сварили и съели вкусное мясо. Потом, отбили концы у мослов и вытряхнули из них костный мозг, проглотили вкусный продукт, а всё остальное швырнули на землю.
Не зная, зачем это делает, солдат на ходу подхватил два этих обломка и помчался вперёд. Оказавшись в устье овражка, Григорий напряжённо прислушался. Шум боя воюющих армий стал постепенно стихать.
Значит, скоро фашисты подойдут вплотную к окопам и убедятся, что все красноармейцы мертвы или ранены так тяжело, что не могут стрелять. Они начнут прочесывать местность и искать уцелевших бойцов: «Так что мне нужно спешить», — подумал Григорий. Он повертел головой и осмотрелся вокруг.
Ложбинка дотянулась до подошвы откоса и вышла на плоский берег заиленной старицы. Судя по внешнему виду промоины, по ней, в дождливый сезон стекали осадки, идущие с неба.
Поток двигался вниз и, набрав приличную скорость, каждый раз разрывал высокую стену камыша и рогоза. У устья маленькой балки возник скромный заливчик. Там, край травянистой степи упирался не в заросли, а полого спускался прямо к воде.
Справа послышался треск коротких фашистских винтовок и экономные автоматные очереди. Григорий повернул на звук голову и увидел красноармейца, который мчался к реке.
В спину несчастного парня ударили пули. Он вдруг споткнулся и, пытаясь сохранить равновесие, пробежал ещё пару метров. Затем, упал лицом в пыльную землю и безвольно затих.
Григорий чуть приподнялся над густой пожелтевшей травой. Парень увидел группу немецких солдат. Они шли редкой цепочкой и прочёсывали берег неширокого ерика.
Слева прозвучала пальба и тотчас прекратилась. Потом всё повторилось, но уже с другой стороны. То в одном месте, то в другом, раздавались одиночные выстрелы, кое-где, им вторили «шмайсеры». Иногда слышался взрыв немецкой гранаты.
«Ждать больше нельзя, — мелькнула мысль у Григория. — Скоро фашисты сойдутся возле этой ложбинки и пристрелят меня, как собаку».
Солдат скинул полупустой истрёпанный сидор и бросил на землю разряженную трёхлинейку. Затем поднял к глазам и изучил берцовые кости барана, что подобрал у костра. Только сейчас боец
