— Да, черт с ним.
Я тоже выдохнул свободно. В самом деле: глупо. Нашли, что делить. Тем более я все равно старше по званию. Как ни крути. Опять же зарыли меня — вину должны чувствовать, вот — это настоящий промах в венце капральской карьеры. А тут, зачем соревноваться?
Так я думал, пока мы шли к Илье. Парень призывно махал факелом по круговой, а потом ткнул в черный валун рядом с собой, говоря:
— Вот.
— Что «вот»?! — сразу огрызнулся Прохорович.
— Камень, — многозначительно сказал рядовой.
— Ты, идиот, что ли? Мы ради камня сюда шли?! — взорвался сразу капрал.
Я вспомнил как пару раз запнулся в темноте о сплетенные корневища и тяжело вздохнул — надо еще обратно возвращаться. Сережка завыл. Тоненько и жалобно. Худенькая его рука вытянулась, а скрюченные грязные пальцы стали показывать на валун. У меня выступил пот подмышками. Рука, сжимающая деревцо-палку, стала мелко подрагивать. Испуг не проходил и сердце непривычно застучало в груди, отбивая незнакомый ритм.
— Ага, — обрадовано протянул Илья, — проняло, салага? А меня представляешь, как проняло? Я сел, а он, как захрипит, как заморгает!
Сережка сильнее завыл.
— Свети! — буркнул старик.
Теперь и я увидел. Но не поверил. Мозг отказывался верить. Я не мог сложить картину. Восприятие не работало. Мне показалось, что на валуне, в расщелину, засунут человек по грудь. Но я не видел никакой расщелины! Человек поднял голову и на черном лице его блеснули глаза. Он смотрел на нас и губы его медленно раскрывались.
Сережка присел, озираясь по сторонам.
— Черт, — пробормотал капрал, включая огнемет, — ловушка!
— Нет никакой ловушки, — покачал головой Илья. — Захотели бы, давно нас накрыли.
— Точно. — Старик расслабился, но огнемет не выключил. — В рубки могли бы. Мы там, как котята в мешке были.
Я подошел к камню. Осторожно потрогал шершавую поверхность. Приблизился к человеку. Илья услужливо подсветил. Я с ужасом смотрел на идеально выточенный пилотский костюм, в черное лицо, в сумасшедшие глаза и с каким-то запозданием понимал, что передо мной человек в камне. Но кто? Кто? Мог туда его засунуть? И где ноги? И как… Казалось он просто рос из камня. Шевелил губами, вращал глазами, силился что-то сказать. Внезапно я понял: он живой!
— Старина, — зашептал я, забеспокоившись. — Сейчас мы тебя вытащим.
— Не трогай его, — остановил меня капрал. — Ему не помочь. Теперь он — камень.
— Как не помочь? Он же живой!
— Он — камень! Остынь, Витюля.
— Вот и пилота одного нашли, — шмыгнул носом Илья. — Неожиданно, правда? Заметили? В этой жизни всё случается неожиданно. Незавидная жизнь у пилотов. Летят, бороздят космос. Чистенькие и наглаженные мундирчики. Кушают всегда вкусно и фрукты по утрам дают. У них питание особое, Серега, не каша, как у нас с тобой. А потом ты — камень и ничего тебе не нужно.
— На его месте мог оказаться, и ты! — огрызнулся капрал.
— Я? — засомневался рядовой. — Вряд ли. Я бы не дался! У меня разряд по бегу!
— А у них думаешь не было?! — вскипел Прохорович. — Разряд у него! Мы тут в шахматы что ли играем?!
— Кто это сделал? — зашептал я. Меня не слышали. Я смотрел на полуживого человека в камне и не знал, чем помочь бедолаге. Как облегчить его боль?! Как вообще можно оказаться в камне? — Кто это сделал?! — закричал я.
Илья и Прохорович замолчали, перестав бурно спорить. Рядовой потер щеку. Уныло посмотрел в сторону морского лейтенанта, смиряясь с мыслью о бесполезном существовании данного вида военных и пробормотал, отвечая:
— Вестимо кто.
— Кто?! — вскричал я, чувствуя, как заалели щеки и начинают гореть уши.
— Так ведь, — рядовой нерешительно посмотрел на старика и виновато на меня, — нойдманы и сделали. Кто же еще!
Прохорович степенно кивнул, подтверждая чужие слова.
4.2
Мы сидели возле костра. Маленькие язычки почти не грели и в спину поддувало. Сон не шел. Каждый думал о своем. Я пытался расспросить капрала о странном народе, но старик толком сам ничего не знал. Давал какие-то отрывки информации, которые походили на пазлы весьма сложной картины. Цветные, яркие они пестрели островками в черном квадрате и никак не хотели складываться. Прохорович знал весьма поверхностно о нойдманах, об их религии — о карме и кармической связи рода, о влиянии прошлого на настоящее. А я удивлялся, как можно верить и поклоняться какой-то карме, когда истина очевидна: надо поклоняться Первому Колонисту — вот истинная религия, вот правда в каждом слове. Но, что взять с дикарей? Куда бы не прилетел везде у племен свои верования. Старик осторожно рассказывал о ненависти титанов к непокорным рабам колониальной планеты. И не мог объяснить мне очевидного, как пилот оказался вросшим в камень. Я стыдился признаться себе, что боюсь нойдманов до икоты. Я не понимал простую логику. Дикари вызывали у меня страх. Я бы мог попытаться объяснить для себя жестокие пытки над простыми солдатами, надсмотрщиками титанов, но превращения людей в камень, я ни с чем и никак не мог увязать. Это же против любых правил!
Поэтому план, предложенный капралом, показался мне настолько абсурдным, что я замер, похолодев.
Старик же горячился и нервно потряхивал кулаком, рубя воздух:
— И что мы имеем? — грозно спросил Прохорович, обводя всех сердитом взглядом, после краткого предложения по спасению оставшихся пленных, которых надо было найти в непроходимых джунглях и отобрать у дикарей, умеющих людей превращать в камень.
— Нож, топор, винтовку без патронов и огнемет на два-три запала, — с готовностью отозвался Илья. Потом он развел руки в стороны, обнимая ночной бескрайний мир и добавил, — почти проигрышное дело получается.
— Нет. — Старик упрямо махнул головой. — Нет!
— Разве?
— А, если бы ты оказался на их месте?
— Я бы точно сбежал!
— А они не могут! — гнул упрямо Прохорович свою линию.
— Слабаки, — Илья махнул рукой и зевнул. — Проиграем. Можно даже и не начинать. Но помочь надо. Согласен.
— «Проиграем», — привычно передразнил капрал здоровяка, — балда ты. Верить надо!
— В чудо? — Илья замер, пораженный
