очень редко ошибались, и в этот раз они меня точно не подвели.
Этот человек опасен.
Нет, мужчина более чем опасен, он чудовище под твоей кроватью, злодей в твоих рассказах. Он чертов дьявол во плоти.
Я стискиваю зубы. Мужчина здесь, чтобы закончить свою работу? Я бесполезно тяну кандалы, удерживающие меня, чувствуя, как металл впивается в мою кожу, царапая и раня мою плоть.
Понятия не имею, что они вообще хотят от меня, единственная причина, о которой я могу догадываться, это связано с моим отцом. Знаю, что он изворотлив, но это… блядь, что это вообще такое?
— Здравствуй, Рен. — Его мягкий баритон прокатывается по мне, одновременно лаская и клеймя.
— Отпусти меня, придурок!
Он усмехается.
— Мне нравится огонь в тебе.
— Иди сюда, — шиплю я, — позволь мне показать тебе, сколько во мне огня.
— Мы уже танцевали этот танец, Маленькая птичка, — мужчина подходит ближе, в его голосе звенит сталь, — у тебя это не очень хорошо вышло.
Я отвожу глаза, позволяя ухмылке приподнять уголки губ, добавляя снисходительной ехидности в свой голос, когда говорю:
— Как рука? Или это была нога? — Устремляю взгляд туда, где он возвышается надо мной, скользя по его высокому мускулистому телу.
Он рычит. Звук, который не может принадлежать ни человеку, ни зверю.
Звонкий смешок вырывается из моего горла, но дрожь прерывает его, когда боль простреливает мою шею, и я закашливаясь.
— Как только мы закончим здесь… — Он делает шаг вперед, и я замечаю, что тот прихрамывает, бережет и поддерживает левую ногу. Хорошо, надеюсь, это чертовски больно. — В тебе не останется ни крупицы жизни. Ты можешь острить, Рен, но знай, я потушу это пламя быстрее, чем ты успеешь моргнуть.
Не сомневаюсь в этом. Я не уйду отсюда живой. Это само собой подразумевается, учитывая, с кем имею дело.
Это должно меня напугать. Должно потрясти меня до глубины души, но все, что я чувствую — это бушующую во мне ярость, благодаря которой мне хочется вырваться из этих наручников и смотреть, как жизнь утекает из его глаз.
Он делает шаг к кровати, к которой я прикована, и тянется вперед, убирая волосы с моего лица движением слишком мягким для человека, в котором столько злобы.
— Прикоснись ко мне еще раз, — выдыхаю сквозь гнев, — и я откушу тебе палец.
— А ты дикарка, Маленькая птичка, — комментирует он. — Какая жалость, что ты не на той стороне.
Что?
У меня нет времени ответить, когда он поворачивается и выходит из комнаты, закрывая за собой дверь, погружая меня в такую глубокую тьму, что я даже не могу видеть свою руку перед лицом.
* * *
Следующий посетитель, который приходит в мою комнату не Лекс и не тот другой мужчина, а женщина. Она стройная, высокая, с длинными светлыми волосами, туго собранными в пучок. Одета в узкие черные брюки и обтягивающий топ, который повторяет форму ее тела, как вторая кожа. Я замечаю пистолет, спрятанный позади ее брюк.
Голубые глаза цвета океанской глади встречаются с моими, и она выгибает бровь.
— Не то чтобы ты могла, но я бы даже не думала об этом.
Голос у нее мелодичный, но я быстро понимаю, что он не соответствует владелице. Ее лицо остается бесстрастным, когда она грубо толкает мою голову в сторону и когда прижимает свои красные наманикюренные пальцы к моему виску без всякого сочувствия. Я шиплю сквозь зубы от острой боли.
— У тебя было выступление, а? — Она лезет в коробку, которую я не заметила ранее, и прижимает что-то к моей голове. Боль становится интенсивнее, отдается пульсацией в моих висках.
— Отвали от меня, — рычу я.
— Какой у тебя рот, — комментирует она, веселье пронизывает ее голос и приподнимает уголки губ.
Мои ноздри раздуваются.
Мне нужно свалить отсюда. Понятия не имею, чего хотят эти парни и кто они такие, но я всегда узнаю хищника, когда его вижу. Если не выберусь сейчас, сомневаюсь, что смогу дышать еще долго. Моя смерть не будет быстрой, это будет мучительное событие, растянувшееся на несколько дней. Когда девушка заканчивает, она встает и выходит из комнаты, но через мгновение возвращается с подносом еды и бутылкой воды с соломинкой.
Теперь я выгибаю бровь.
— Ты что, их маленький питомец?
— Ха, — смеется она, — кстати, советую вести себя со мной хорошо, я — причина, по которой ты ешь.
— Я не голодна.
— Хорошо. — Она сует мне бутылку, соломинкой задевая мою нижнюю губу. — Пей.
Я отворачиваюсь.
Она громко фыркает и встает с кровати.
— Очень хорошо.
Но это не прощальные слова, вместо этого она встает и выливает всю бутылку воды мне на лицо.
Я автоматически вдыхаю, а затем задыхаюсь, когда вода попадает мне в горло.
Не говоря больше ни слова, она выходит из комнаты и снова закрывает эту чертову дверь. Я вновь погружаюсь в эту пустоту тьмы.
Тишина и темнота наверняка сведут меня с ума, прежде чем они начнут делать то, что задумали.
Мне нужно выбраться.
Внезапный всплеск решимости заставляет меня метаться по кровати, дергая за оковы. Почти уверена, что это наручники, хотя не могу быть в этом абсолютно уверена, не видя их, и каждый раз, когда открывается эта дверь, я слишком отвлекаюсь, чтобы хорошенько разглядеть кандалы.
Ну давай же. Сфокусируйся Рен.
Я вспоминаю все тренировки, которые провела с Гриффином. Все часы, которые провела, обучаясь самообороне, пытаясь вспомнить, учили ли меня, как освобождаться от различных видов ограничений.
Помню, меня учили взламывать замки или даже красть, но здесь это не сработает, я не могу до них добраться даже пальцами. Резко тяну руки вниз, наручники впиваются в кожу. Боль пронзает мои запястья, когда металл врезается в плоть, оставляя синяки, раны саднит, но видимо, пока не сломаю себе руку, я не выберусь.
Мотаю головой, морщась от боли, которая пронзает мой затылок, и разочарованно выдыхаю. Думаю,
