Книга Встречи на полях - Мелисса Фергюсон

каждый день должны вести учет своих шагов, чтобы достичь определенной цели. И, что хуже всего, соврать не получится. Часы синхронизируются с приложением, и ты попадаешь в ловушку. Приходится быть честной с человеком, который обсессивно-компульсивно контролирует все детали. Живет с тобой. И в буквальном смысле мониторит каждый твой шаг.

Все началось три года назад, когда Оливия слегла с гриппом на пять дней. Чем она занималась? Лежала в постели и пересматривала «Фрейзера»?[22] Делала бессмысленные покупки онлайн в час ночи, а когда просыпалась, находила на пороге посылки, происхождение которых не могла вспомнить? Спала?

Нет. Оливия использовала это время для мозгового штурма: она обдумала логистику, нашла деньги, создала приложение и оформила концепцию «Шагов на всю жизнь» – некоммерческой организации, которая ставила своей целью побороть сезонную депрессию с помощью общения, здорового похудения и работы над самооценкой. По мнению моей сестры, любую проблему можно решить физической активностью. И, поскольку ее первая идея, «Ультрамарафоны на всю жизнь», не то чтобы привлекла толпы желающих, Оливия в итоге скорректировала свои ожидания, чтобы «приблизиться к людям уровнем ниже» (то есть к нормальным), и остановилась на шагах.

За три года «Шаги на всю жизнь» собрали более трех миллионов долларов и стали ежегодной традицией в тридцати шести штатах Америки.

Я тоже три года назад заболела гриппом. Я купила увлажнитель воздуха в форме слона, три рубашки от «Эйри» и ящик темного шоколада от организации, занимающейся справедливой торговлей в Гане.

– Я не хочу тебя доставать по этому поводу, Савви, – продолжает Оливия. – Просто понимаешь… – Она энергично машет рукой, как обычно делает, когда произносит свой слоган. – Мы вместе. И ты же сказала, что каждый день будешь проходить двенадцать тысяч шагов. Ты… – она драматически понижает голос, – …поклялась.

Господи. Теперь она смотрит на меня так, будто я записалась добровольцем на войну, прибыла на передовую и подумываю удрать в лес.

У меня нет на это времени.

Я собираюсь сказать ей, что мне очень жаль, но я была вынуждена лежать в капсуле сенсорной депривации с одним из своих авторов и пыталась не сойти с ума, а потом поехала на банкет – хотя знаю, что она не сможет представить, почему я не бегала на месте во время ужина, жуя спаржу, – как вдруг у меня за спиной раздается:

– Оставь ее в покое, Оливия. Рейтинг Кейдов сегодня не изменится.

Я чувствую его дыхание так близко, что у меня встают дыбом волосы на шее, и я напрягаюсь. Он наверняка вышел из ванной, но из-за жужжания велотренажера я этого не услышала, и мне кажется, что он появился из воздуха. В любом случае я бы отреагировала так же.

– Извини, Савви.

Я ощущаю, как он легонько дотрагивается пальцами до моего бедра, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не подскочить. «Не двигайся, – строго велю я себе. – Не реагируй».

Но мое сердце невольно грохочет в груди, когда Феррис пытается пройти мимо меня по узкому коридору.

Будто в замедленной съемке, он поворачивает голову и смотрит на меня. Длинные растрепанные каштановые локоны падают на карие глаза. Уголки губ приподнимаются в улыбке.

– И привет, кстати.

– Привет, – произношу я, неожиданно для себя самой затаив дыхание.

Нет.

Сжимаю руки в кулаки, собираясь с духом. Я бы отступила на шаг назад, но моя спина и так прижата к стене, а Феррис, кажется, не торопится.

– Не знала, что ты здесь, Феррис.

– Ага. Нужно сделать кое-какую работу. К понедельнику. – Он делает еще один шаг вперед, и я пользуюсь этим, чтобы уйти с дороги.

– Конечно-конечно, – говорю я и быстро иду к своей двери. Прежде чем Оливия снова меня позовет и в чем-нибудь еще обвинит, я успеваю проскользнуть к себе в комнату.

«Побороть депрессию с помощью общения», как же. Если бы я не была лично знакома с создательницей «Шагов на всю жизнь», то сказала бы, что эту программу придумали отчаявшиеся семейные психологи и адвокаты по разводам, которым не хватало клиентов.

– Не останешься кино посмотреть? – спрашивает из коридора Феррис. – Ну же, Сав, сегодня пятница. Не ложись пока.

– Нет, спасибо, – отвечаю я из-за двери.

Я делаю вдох, выдох и, помедлив секунду, запираю дверь на замок.

Феррис – мой бывший.

И жених Оливии.

Я очень, очень стараюсь вести себя в этой ситуации как взрослый человек.

И хотя в обычный вечер я бы провела следующие два часа на диване, поглощая попкорн с дополнительной дозой масла, пока у меня за спиной жужжали бы велотренажеры, а с Оливии и Ферриса, как дождевые капли, слетали бы калории, тем самым показывая, что мне абсолютно комфортно в присутствии мужчины, который во всем был у меня первым (первое свидание, первый поцелуй, первая любовь), – сейчас у меня есть дело поважнее.

Вот какое.

Я осторожно достаю из сумки рукопись.

Сажусь на кровать.

Прижимаю палец к губам.

Смотрю в пустоту.

Что ж, у меня есть три варианта действий.

Первый: я могу осмыслить тот факт, что кто-то а) был сегодня в моей воробьиной комнатке и б) прочел мою рукопись. Но это приведет к нервному срыву, а у меня нет на него времени.

Второй: я могу отложить размышления о том, что мой тайник теперь не так надежен, на потом (например, на три утра, когда буду лежать, уставившись в потолок), а сейчас взглянуть на ситуацию под наиболее естественным для меня углом. Это просто чьи-то правки. Обычные редакторские правки в рукописи. Я сама редактор. Я зарабатываю этим на жизнь. Это не трагедия. Мне всего лишь нужно прочесть как можно больше комментариев на полях за тот короткий промежуток времени, который у меня есть, найти те, с которыми я согласна, и внести в текст соответствующие изменения.

Третий: проигнорировать безумца, который посмел тронуть мою рукопись, и отправить ее Клэр.

Я немного пододвигаюсь к рукописи и тереблю резинку, которой она перевязана.

Почерк довольно претенциозный, не правда ли? Текст написан курсивом, не размашистым, но выделяющим все «т», «д», и «б». Черными жирными чернилами. Над «й» нет черточек, будто тот, кто писал, слишком занят или слишком важная шишка, чтобы волноваться о подобных пустяках. Это очень бесит. Меня вдруг тянет проставить их все.

До этого я посматривала на страницы искоса, чтобы ненароком не прочитать комментарии, но теперь медленно округляю глаза, осознавая написанное.

Начало слабое.

Я не моргая смотрю на эти слова. «Начало. Слабое».

Что значит «начало слабое»?

Это первая страница, практически первый абзац! Таинственный редактор еще даже не добрался до шикарного эпизода знакомства героев.

Я спускаюсь взглядом по следующей странице и читаю: «Банальное знакомство».

«Банальное»? То, что они перепутали заказы в кофейне, – это жутко оригинально. И, что очень мило, они заказали одинаковые напитки. Это не то же самое, что недоразумения в некоторых ромкомах: «Ох, ну я и дурочка. Вот ваш черный кофе. Не знаю, как я могла перепутать его со своим большим фраппучино с дополнительной порцией взбитых сливок». Что особенно мило и, самое главное, реалистично – это что они оба по ошибке взяли чужой стакан, услышав, как бариста сказал: «Двойной американо с тыквенными специями»! Это была вполне естественная ошибка, учитывая, что они заказали одно и то же. И только увидев имя другого человека на стакане у себя в руках, они обращаются друг к другу с прелестнейшей репликой.

Я так гордилась собой, когда это придумала…

Приторно и напрямую содрано со всех фильмов «Холмарка»[23] за последние десять лет.

Так, ну все.

Я листаю страницы, и с каждым словом на полях мои щеки пылают все сильнее.

Медленное развитие событий. Переходи к сути. Дай читателям повод остаться. Если им станет скучно, ты их потеряешь.

Неуклюжая фраза?

Избавься от этого абзаца.

Эта героиня нам не нужна.

Не отвлекайся, пиши по существу.

Смена рассказчика.

Ты не думала писать в настоящем времени?

Так. Довольно.

Ощущая жар во всем теле, я резко откладываю рукопись в сторону. Только увидев себя в зеркале, я понимаю, что дышу так, будто пробежала полтора километра. В самом деле, да кто это написал?

Этот высокомерный человек заблуждается. Он