если честно, носило чисто символический характер: главный компьютер корабля, Мать, отлично справлялась и сама. Но надо же человеку чем-то заниматься в свободное от тренажёров, еды, и сна, которыми только и заполнен полёт во время межзвёздных прыжков, время!
Собственно, экипировка самого Джо состояла из шлёпок, трусов, и полотенца, которое он сейчас закинул на спинку кресла: на корабле было тепло. Мать старалась поддерживать не меньше двадцати трёх Цельсия, потому что иначе начинали мёрзнуть, прижимаясь друг к другу, жалобно попискивая, и нахохливаясь, попугайчики — любимцы Пола. Для корма и барахлишка которых в трюме была выделена целая полка.
Вообще-то к попугайчикам привязался и Джо: эти живые датчики нормального состояния атмосферы вносили некое душевное умиротворение, и непринуждённость домашнего уюта в казённо-механистическую обстановку корабля. Уж от шипения пневмозатворов, лязга манипуляторов, и рокота сервоприводов их звонкое бодрое чирикание отличалось сильно. Всё-таки иногда — единственные живые создания на сотни парсеков и миллиарды миль пустого пространства вокруг. А тонкая грань, что отделяет разум космонавта от Космической Шизы, иногда настолько тонка, что… Пусть их чирикают!
Но сейчас — не до расслабленной скуки полёта. Тут, на самой, можно сказать, границе исследованного людьми пространства, оказалась планета земного типа. И даже с кислородной атмосферой и приемлемой температурой.
Вот только…
Сканнеры Матери и результаты облётов зондов однозначно показывали: ни людей, ни сопутствующих обычно их цивилизации объектов, здесь нет. Ничто не озаряет по ночам поверхность так, чтоб видно было из самых пучин космоса: нет городов. Никакое зерно не выращивается: нет полей. И, разумеется, никаких признаков «упорядочивающих» просторы равнин, конструкций — типа ферм или ранчо. Чёртовы антилопы, зебры, и быки ходят по первозданно-девственным, не разделённым заборами и изгородями, просторам прерий, саванн, тундр и северных степей, совершенно свободно.
Зато напрягает воображение и врождённый инстинкт самосохранения странное сооружение, возвышающееся прямо на экваторе, на втором по размеру континенте.
Гигантская, чудовищная пирамида. Состоящая из довольно правильных, небольших (Ну, сравнительно!) пирамидок, намеченных только рёбрами: всё пустотелое пространство внутри странной конструкции просматривается почти на всю неправдоподобно огромную глубину: до самой поверхности земли!
— Мать. Вот это, — Джо ткнул указующим перстом в цифры на экране, — правда? Эти… м-м… перекладины граней… ну, рёбра… действительно сделаны из дерева?!
— Они состоят из дерева. Но я не говорила, что они сделаны. Они выросли такими сами. Или кем-то выращены. Вероятность последнего более восьмидесяти девяти с поло…
— Понял. Космические агрономы, стало быть. Друиды, что ли?
— Э-э, необразованный ты наш… Друиды построили Стоунхендж. То есть, их специализация — камни. Деревом занимались дриады.
Джо проигнорировал ехидную поправочку, обратившись к Матери:
— Ну и за каким … им, этим строителям, это чудо могло понадобиться?
— Дать точный ответ пока невозможно. Нужно сделать более подробное исследование: отобрать пробы, снять крупные планы, воспроизвести схему устройства — с помощью моделирования. Изучить почву под деревом на предмет микроэлементов и радиоак…
— Ага, сейчас. Два раза. Мы — не экспедиция экзобиологов. Располагающая аппетитно большим грантом от Конгресса, и двумя годами оплачиваемого относительно свободного времени. Давай-ка, грузи наше барахлишко на челнок, да сажай его… м-м… Ну, скажем, в полумиле от ближайшего корня.
Разумеется, после того, как мы в челнок загрузимся сами.
Корень действительно напоминал самый обычный корень.
Словно предгорный увал, или гигантская дюна, он вырастал на поверхность из-под земли, поднимаясь под небольшим углом: градусов в десять. И только дальше — где-то в необъятной синеве неба! — этот угол постепенно увеличивался, увеличивался, и, как знал Джо, заканчивался вершиной. Острым шпилем. Ну, вернее — относительно острым.
Действительно — словно какая-нибудь мачта всепланетной ЛЭП.
Только вот вряд ли здесь имелись провода. Других-то опор — нету! Как, впрочем, и обычных деревьев. На всей остальной поверхности. Хотя плодородная почва, на которой и паслись все травоядные, вроде, везде имелась.
Этого Джо пока не понимал.
Неторопливо, вразвалочку, они шли по поросшей низкой травкой равнине, ворочая головами, и изредка переговариваясь. Корень приближался, поверхность его коры становилась видна всё лучше. Чёрно-серая ближе к поверхности, чёрно-коричневая вверху. Вся в буграх и трещинах, наплывах и натёках: непонятно, то ли — смолы, то ли — разросшихся от влаги грибов. Масштабы было трудно сопоставить с чем-то привычным, поскольку размеры чудовище из Царства флоры имело соответствующие: на уровне чуть пониже земли сканнер показывал толщину «корешочка» в добрых четверть мили.
— И этот ещё — маленький! — Пол чесал затылок, рассматривая на откинутой из предплечья рамке виртуального монитора показания приборов, — там, ближе к центру пирамиды, есть и почти километровые.
— Не вижу смысла в такой толщине. Ведь корни не могут сидеть особо глубоко. Осадочные породы, типа перегноя и суглинка, и вторичного известняка, — Джо ткнул пальцем в экран, — подстилают всё это хозяйство не больше, чем на пятьсот метров.
— Ну и правильно, что на пятьсот. Корень у этого монстра выполняет не только функцию снабжения водой и питательными веществами. Он ещё и удерживает дерево от падения. Поэтому там, в глубине, все эти корни упираются в чёртов подстилающий гранит: вон, посмотри. Недаром же эта «пирамидка» растёт почти в центре континента.
Ну, это-то Джо и сам видел. Но не препятствовал Полу высказывать очевидные вещи: хочется человеку поговорить — пускай себе.
— Так что кто бы не проектировал эту хреновину, на мощный «фундамент» со «свайным основанием» он не поскупился.
— Да, мило. Этот «он» — молодец. Мать! Какова прочность древесины?
— Коры: от один ноль пять до один и семьдесят пять. Древесины — до шесть и три по Бриннелю. Конечно, если вам это что-нибудь говорит.
— Не говорит.
— Хорошо. Тогда объясняю проще — в два раза прочней, чем древесина дуба.
— Ни фига себе… То есть — разрушение, как мы было подумали, под собственным весом, этой штуке не грозит?
— Нет. «Рабочая часть» ствола, с так называемой деловой древесиной — намного прочней земной. Но всё равно: тому, кто создал эту конструкцию, пришлось столкнуться с проблемами, аналогичными таким же, как если бы эта башня-пирамида была из металла. И при работе — исходить из отлично известных инженерам принципов построения пространственной фермы. И, если обратили внимание, всё это очень похоже на знаменитую в прошлом Эйфелеву башню. Только несколько приплюснутую. И — трёх, а не четырёхгранную.
Да, сходство, разумеется, бросалось в глаза. Мощное, раскинувшееся на буквально тысячах квадратных миль, основание: сравнительно большие пирамиды из самых толстых стволов, лишь под малым углом возвышающиеся над землёй. Кверху переходящие уже в гораздо более крутые и отвесные грани пирамидок поменьше. И если внизу всё напоминало знаменитую пирамиду ацтеков, словно приплюснутую
