протянул ее Чжэнь Ши-иню.
Чжэнь Ши-инь осмотрел ее со всех сторон – это оказался кусок чистейшей драгоценной яшмы, на котором сохранились четкие следы иероглифов «Тунлинбаоюй» – «Драгоценная яшма, в которую вселилась душа». На обратной стороне яшмы тоже имелась надпись, но когда Чжэнь Ши-инь собрался прочесть ее, буддийский монах отнял у него камень со словами:
– Мы уже подошли к границе мира грез!
Он взял под руку даоса и увел его под каменную арку, на которой висела надпись: «Область Небесных грез».
По обе стороны арки висела вертикальная парная надпись:
Когда за правду ложь сочтут,
тогда и правда – ложь;
там, где ничто есть бытие,
и бытие – ничто.
Чжэнь Ши-инь хотел пройти через арку вместе с монахами, но тут раздался удар грома – будто рухнули горы и разверзлась земля.
Громко вскрикнув, Чжэнь Ши-инь проснулся. В окне сияло ослепительное солнце, на ветру мерно раскачивались густо растущие бананы. Все, виденное только что во сне, он почти забыл.
Потом пред ним предстала кормилица с Ин-лянь на руках. И как-то вдруг сразу Чжэнь Ши-иню бросилось в глаза, что девочка день ото дня становится умнее и смышленее и хорошеет, как яшма, которую все время полируют. Он протянул руки, взял дочку и вместе с нею отправился посмотреть на уличную сутолоку. Возвращаясь домой, он заметил, что к нему направляются два монаха: один буддийский и один даосский. Они приближались, оживленно беседуя и жестикулируя. Буддийский монах с коростой на голове был босой, у даоса были всклочены волосы, и он заметно хромал.
Увидев Чжэнь Ши-иня с Ин-лянь на руках, буддийский монах вдруг запричитал и обратился к Чжэнь Ши-иню:
– Благодетель, зачем ты несешь на руках это несчастное создание, которое навлечет беду на своих родителей?
Чжэнь Ши-инь решил, что монах сумасшедший, и даже не обратил на него внимания.
Тогда буддийский монах воскликнул:
– Подай несчастному! Пожалей!
Чжэнь Ши-инь разозлился. Прижав к себе Ин-лянь, он повернулся и хотел уйти. Но буддийский монах, указывая на него пальцем, расхохотался и прочел четверостишие:
Смеюсь над глупостью того,
кто дочку так лелеет!
Не может лилия цвести,
коль снег шумит над нею[9].
Смотри же – в праздник Юань-сяо[10],
когда промчится ночь,
Рассвет погасит все огни
и дым от них развеет.
Когда Чжэнь Ши-инь услышал эти слова, в душу его закралось подозрение. Он хотел обратиться к буддийскому монаху, но тут даос сказал:
– Нам незачем идти вместе. Давай расстанемся здесь и будем зарабатывать на пропитание отдельно друг от друга. Через три калпы я буду ждать тебя у подножия Бэйманшаня. Оттуда мы отправимся в «Область Небесных грез», чтобы вычеркнуть запись из реестров бессмертной феи Цзин-хуань.
– Прекрасно! – ответил буддийский монах.
С этими словами они разошлись.
«Наверное, они явились неспроста, – подумал Чжэнь Ши-инь. – Нужно было расспросить их. Но теперь все равно уже поздно!»
И как раз в тот момент, когда Чжэнь Ши-инь шел, погруженный в размышления, ему повстречался ученый-конфуцианец, живший по соседству в храме Хулумяо. Звали этого человека Цзя Хуа, а прозвище у него было Ши-фэй. Кроме того, он был известен под именем Цзя Юй-цунь. Он направлялся навстречу Чжэнь Ши-иню.
Цзя Юй-цунь происходил из образованной чиновничьей семьи округа Хучжоу. Появился он на свет в то время, когда их семья переживала период упадка и состояние, нажитое его предками, почти полностью иссякло. Остальные члены семьи либо отправились в иной мир, либо разбрелись по свету, и Цзя Юй-цунь оказался один-одинешенек. На родине оставаться больше не было никакого смысла, и Цзя Юй-цунь отправился в столицу, надеясь выдержать экзамены и поправить дела своей семьи. Сюда он попал два года назад и задержался, найдя приют в храме. На жизнь себе он зарабатывал тем, что переписывал и составлял деловые бумаги. Чжэнь Ши-инь часто сталкивался с ним.
Завидев Чжэнь Ши-иня, Цзя Юй-цунь поздоровался с ним и спросил:
– Что это вы, почтенный, стоите, прислонившись к воротам, и так внимательно смотрите на улицу? Что-нибудь случилось?
– Нет, – с улыбкой отвечал Чжэнь Ши-инь. – Дочка заплакала, и я решил выйти ее развлечь. А вообще – скучно. Как хорошо, что вы пришли, брат Цзя Юй-цунь! Заходите, пожалуйста, скоротаем вместе этот бесконечный день!
Он передал девочку на попечение служанки, взял Цзя Юй-цуня под руку и направился в кабинет.
Мальчик-слуга подал чай. Но едва завязалась беседа, как кто-то из домочадцев прибежал к Чжэнь Ши-иню с вестью:
– Пришел почтенный господин Янь и желает справиться о вашем здоровье.
– Простите, – вскакивая с места, проговорил Чжэнь Ши-инь, обращаясь к собеседнику, – я вас на некоторое время покину.
– Как вам будет угодно, почтенный друг, – ответил Цзя Юй-цунь, тоже подымаясь. – Ведь я у вас частый гость – что за беда, если придется немного подождать?!
Чжэнь Ши-инь вышел из кабинета и отправился в гостиную.
Оставшись в одиночестве, Цзя Юй-цунь от нечего делать взял книгу стихов и стал ее перелистывать. Неожиданно под окном послышался кашель. Цзя Юй-цунь встал и выглянул наружу – оказалось, это служанка рвала возле дома цветы. Красавицей ее назвать нельзя было, но изящные манеры, тонкие брови и чистые глаза привлекали внимание и вызывали волнение.
Пораженный Цзя Юй-цунь, сам того не замечая, стал пристально следить за каждым ее шагом. А девушка, собрав букет, намеревалась уходить. Случайно подняв голову, она заметила в окне человека в старой одежде, с потрепанной повязкой на голове. С первого взгляда можно было определить, что он беден, но дородная плотная фигура, широкий лоб, большой резко очерченный рот, густые, похожие на изогнутый нож, брови, прямой нос, округлые щеки и глаза, сияющие, как звезды, выдавали в нем человека необыкновенного.
Девушка быстро повернулась и убежала, думая про себя: «Какой представительный с виду, а одет в лохмотья! У нас в семье как будто нет бедных родственников и друзей. Должно быть, это тот самый Цзя Юй-цунь, о котором все время говорит хозяин. И наверное, он прав, когда утверждает, что Цзя Юй-цунь «не такой человек, которому придется долго жить, в нужде». Моему хозяину давно хочется помочь ему деньгами, но все не представляется случая!»
Она невольно обернулась еще раз. Цзя Юй-цунь заметил это и решил, что понравился девушке.
«Эта девушка, – подумал он, – совсем необычная и, пожалуй, могла бы стать верной подругой среди жизненных треволнений».
Такая мысль доставила Цзя Юй-цуню необыкновенную радость.
Потом вошел мальчик-слуга, от которого Цзя Юй-цунь узнал,
