в далёкое манящее марево.
– Откуда ты знаешь?
– Я всё знаю.
Милька вздохнула.
– Послушай, – устало сказал тюльпан, – тебе гораздо легче, чем мне. Ты не привязана корнями к конкретному месту. Ты не должна увядать на зиму и пробиваться сквозь землю весной. У тебя столько возможностей…
– Подожди, тюльпанчик…
Милька думала.
А ведь цветок прав.
Сколько раз она хотела сделать первый шаг к мечте, да так и не решилась…
Тюльпан молча ждал.
Милька оглянулась на него:
– Мррр..мя…тюльпанчик! Слышишь? Я пойду!..
Фотографических дел мастер
Когда я только начинала работать в газете, мне сильно повезло. В коллективе в основном были люди старой закалки, большую часть жизни отдавшие журналистике.
О том, что у меня были хорошие учителя, я уже как-то писала. В общих чертах.
Но сегодня моя память вдруг напомнила об одном из них.
В фотопленке, затем цифровых фото – жизнь района. Тысячи снимков. Радостных, задумчивых, печальных. Или динамичных, стремительных. Абсолютно разных.
И 35 (или даже больше) лет, отданных любимому делу.
Юрий Михайлович Швецов – фотокорреспондент газеты Михайловского района Алтайского края – ушел из жизни в 2016 году. Я горько плакала, узнав об этом из новостной ленты в соцсетях. И сейчас почти плачу, пока пишу. Острое чувство того, как мне сейчас не хватает таких старших коллег.
…– Юрий Михалыч, хотите, я вас обрадую? – моя коронная фраза при входе в компьютерный цех. Швецов, не отрываясь от экрана монитора, обреченно осведомляется:
– Что, опять на выходных куда-то едем?
– Вы угадали! – смеюсь я. В том числе и от радости в предвкушении нашей поездки.
Он вздыхает. А я убегаю к себе в отдел, напевая что-то под нос.
Моя радость оттого, что снова смогу наблюдать за работой Юрия Михайловича. Он никогда не читает лекций о том, какими должны быть снимки. Я просто наблюдаю и впитываю, как губка. Его манеру общаться с людьми. Его тщательность в выборе ракурса. Его умение развеселить даже самого стеснительного ребёнка.
Я тоже иногда просила разрешения самостоятельно поснимать. Швецов обычно не возражал:
– Знаешь, где второй аппарат лежит? Так бери да снимай!
И всегда, просматривая потом мои снимки, комментировал: как исправить тот или иной недостаток, на что обратить внимание, какой режим съёмки использовать.
У него я научилась, как делать фотопортреты. Именно портреты, а не "фото на Доску почёта" или "фото на память".
Как кадрировать – сразу, в процессе съёмки. И ещё множеству разных хитростей.
Например, иду фотографировать человека для интервью. Юрий Михайлович подсказывает:
– Попроси руки держать поближе к себе, если будешь делать снимок за столом. Иначе огромными будут казаться.
И даже когда он делал фото на паспорт (у него была еще своя фотостудия), то это тоже были мини-портреты. Он просил "чуточку улыбнуться", и паспортные фото оживали.
В редакции на стене висело много его фоторабот. Моё внимание как-то привлёк один снимок: одинокий упрямый цветок под скалой.
– Юрий Михалыч, а где это? В горах?
Он посмеивается.
– Нет. Здесь, у нас.
– У нас? Где же вы нашли такую скалу?
– А ты, как пойдешь по дорожке мимо озера, загляни под камни…
Поразительное умение замечать красоту в самых крошечных мелочах.
Фотографических дел мастер.
"Чёрное – белым, белое – чёрным…"
Мирно попивая утренний кофе, я включила телевизор – фоном, не вслушиваясь в болтовню дикторов. День обещал новые радости выходного дня.
Задумавшись о предстоящих приятностях, я вдруг уловила последнюю фразу телеведущей:
– Сегодня в столице состоится финальный этап конкурса самых безобразных моделей…
Что?!
Я не ослышалась?
С каких это пор у нас такие конкурсы проводят?
Голос диктора тоже звучал весьма странно. Рыдающая интонация, визгливые всхлипы. Бррр… До чего докатились, кого на тв берут-то?..
Вспомнив, что в доме нет ни крошечки хлеба, собралась в магазин. Лифт, конечно же, не работал. Впрочем, это не было странностью. Обычное дело.
Проскакав по ступенькам (в такие счастливые минуты я как-то умудрялась забыть о своем весе бегемотихи среднего возраста), я вышла на улицу.
Привычно-непонятное серое небо. Троллейбусы, маршрутки. Прохожие…
Я радовалась жизни и даже что-то забавное себе под нос мурлыкала.
Но навстречу мне попадались угрюмые, злые лица. Причем мне показалось, что они очень стараются такими оставаться. Хм.
Такие же физиономии встретили меня и в супермаркете. Никакой приветливости. Ни капли радости в глазах. На кассах сидели какие-то бездушные роботы, а не люди.
На обратном пути я попробовала сама улыбаться первому встречному. Но прохожие отводили взгляд, а одна старушка отпрыгнула от меня – как если бы я держала в руках гадюку.
Проходя мимо стенда местного ОВД "Их разыскивает полиция", обратила внимание на фотографии. Лица светлые, добрые, сияющие улыбками. Но судя по подписям, их ждёт серьёзное наказание. За что? За улыбки?
Войдя в свой подъезд, я обнаружила неприятность: опять перегорела лампочка. Двигаясь в темноте почти на ощупь, я медленно шла к своей квартире, как вдруг почувствовала, что меня кто-то схватил. И начал срывать одежду.
– От…пустите меня! Отпусти! – отчаянно кричала я в надежде вырваться.
Загремел дверной замок. Из соседней квартиры выглянул недовольный сосед:
– Хорош орать!
Я взмолилась:
– Пожалуйста, вызовите полицию, не видите – маньяк!
Сосед почесал затылок.
– Вообще-то у нас разрешено насилие.
И дверь захлопнулась.
Незнакомец принялся за меня с удвоенной силой.
Я заорала еще громче. И…проснулась…
"Бык, бык тупогуб…", или Своя Дорога Добра
"Спроси у жизни строгой, какой идти дорогой", – пел школьный хор.
Алька сидела в третьем ряду и отчаянно хотела подпевать. Но было нельзя. Рядом сидели учителя, родители, и Альке бы здорово влетело. Да и некрасиво это, ведь идет концерт…
Алька тоже поет в хоре. В младшем. Точнее – в подготовительной группе.
А получилось это так.
Однажды учительница на уроке музыки объясняла им, что такое двухголосие. И неожиданно попросила:
– Аля, пропой вот эту нотку: "ля"…
– Ляяаааа… – затянула Алька, но с перепугу слишком тихо.
– Еще, еще, – не отступала учительница. – Ну-ка, возьми эту нотку: " ляаа…"
Алька поднапряглась и выдала очень чистый и звонкий звук. Учительница улыбнулась, кивнула и запела с Алькой,
