человека, к делу которого Аллах требует внимания. Он ведь облек его высоким саном и предоставил право на вынесение решения как в его пользу, так и против него. [И приказал он ему] меньше досадовать на них и проявлять недовольство, но обращать к ним свое сердце, ум, заботу, думу, понимание, речь свою с тем, чтобы обогатить их справедливостью, беспристрастием, примирением и умиротворением. Воистину, в этом — сила их выносливости, оживление их прекрасных помыслов, их вера в его благочестие, порядочность и законность получаемого им. А если среди них есть человек, лишенный дружеского расположения, либо страдающий хронической болезнью, за которым требуется постоянный уход, либо изнуренный лицами строптивыми, безнравственными, пускающимися в сомнительные дела, то пусть он устраивает свои заседания ради них и берет на себя попечение над ними с живостью и при наименьшей вялости. Да устроится это для него самым крепким и прочным образом, ибо он судит и решает дела управления и устройства, если будет угодно Аллаху!
И приказал он ему выслушивать от свидетелей их свидетельские показания, сообразуясь с их истинностью и правдивостью, и тщательно вникать в них, пока он не исчерпает их все до единого, равно как и рекомендации поручителей о безупречности свидетелей; многократно исследовать и изучать все их дела; расспрашивать о них у лиц /с. 23/ благочестивых, верующих, надежных, верных, щепетильных, из тех, кого он знает и с чьими обстоятельствами он близко знаком; не торопиться с вынесением приговора, пока он не изучит доказательств тяжущихся, показаний их свидетелей и тех, кто ручается за их безупречность; назначать им сроки и продлевать их для них, пока не выявится для него истинное состояние их дел и пока не будут сняты покровы с них. Когда же он до конца познает их и удостоверится в них, пусть не откладывает [вынесение] приговора после того, как он стал ясен, очевиден и бесспорен для него и для тех законоведов, с кем он советуется.
И приказал он ему изучать по своим книгам разные случаи, которые необходимы ему для совета в том, что для него сомнительно и неясно, — к этому прибегал в тяжебных делах и судья Ибрахим б. Харб, — чтобы в результате обнаружилось для него, как следует поступать, с чем сообразовываться, чем ограничиваться и к чему стремиться. Тогда ему возможно будет приступить к своим делам и завершить их. Начало начал их связано с наставлением на прямой путь, а завершение их-с божьим подкреплением, если будет угодно Аллаху.
Это моя заповедь тебе, мой указ тебе, моя опора тебе, которую я дал, и мои полномочия тебе, которые я предоставил. Если ты станешь поступать таким образом, добиваясь благоволения Аллаха и повинуясь ему, заведуя расчетами и беря на себя обязанность хранителя имущества, то ты будешь располагать доказательством явно в твою пользу. Если же не станешь поступать таким образом, это явится доказательством против тебя. А я буду просить у Аллаха, чтобы он помог тебе, укрепил тебя, указал бы тебе верное направление, содействовал тебе, направил бы тебя на прямой путь. Поистине, он самый лучший помощник и наставник. Да благословит Аллах Мухаммада!»
/с. 24/ Говорит Мухаммад: Ахмад б. Фарадж рассказал: «Я заметил Ахмаду 'б. 'Исе: „Велико же твое усердие, если ты сохранил в памяти такое, как это, и подобные давние события". Он ответил: „Я храню это в памяти еще со времени моего детства со слов моего деда, которому тогда было примерно столько же лет, сколько мне сейчас. Он лучше всех помнил наизусть предания о Магрибе и его завоевании и предания о бану Умаййа у вас[133]. У меня были его записи прекрасных удивительных историй, но они погибли при пожаре, который случился в моем доме. И вот дошло до меня, что кто-то из вас, то ли из бану-л-Аглаб[134], то ли другой, из ши'и[135], утверждал, что это его грамота и что он написал ее текст для одного из судей. Но она была предназначена только для Махди б. Муслима. Это мне известно давно. Я помню это со времени моего детства со слов моего деда. А помнят ли у вас о ней?" Я ответил ему: „Я не слыхал у нас ни о ней, ни об этом Махди". Он добавил: „Я справлялся кроме тебя у жителей твоей страны, и викто о «ем не знал. О иноплеменник, как же сведения о нем могли исчезнуть у вас?! Однако я думаю, что он не оставил после себя потомства и память о нем изгладилась из-за смут, которые случились в вашей стране"».
[№ 2] Рассказ о судье 'Ангаре б. Фаллахе[136]
Рассказал мне[137] Ахмад б. Фарадж-б. Мунтил: рассказал мне Абу Мухаммад Маслама б. Зур'а б. Раух в ал-'Арише[138], в Сирии /с. 25/, а он был глубокий старик, которому, как мне сообщили, перевалило за сто лет, и он еще застал в живых Хармалу[139], ученика аш-Шафи'и[140]. Он[141] рассказал мне[142], ссылаясь на него[143] и на ему подобных, и поведал мяе, что тот[144] из числа маула бани Умаййа и был знатоком давних и новых преданий о них и преданий о стране ал-Андалус, любя их, разделяя их взгляды. Я[145] увидел однажды в одной из их соборных мечетей в пустыне [тексты] проповедей, написанные крупным шрифтом на пергаменном свитке, приклеенном к стене против минбара, с которого проповедуют. И вот, когда проповедник приступал к проповеди, он читал ее, не сбивался и не запинался. Поговорил я с ним[146] об этом и, укорив их, сказал: «Вы, люди Востока, которым приписывают красноречие и умение произносить проповеди без подготовки, и прибегаете к такому! Ничего подобного я не видывал в областях Магриба, а 'ведь там люди наименее красноречивые, как вы утверждаете». Тогда он поведал мне: «Самое хитроумное в этом было как раз у вас, в столице вашей страны и местонахождении вашей власти. Мой отец сообщил мне со слов моего деда, что у вас в Кордове в то время был судья, которого звали 'Антара б. Фаллах, и был он богобоязненным, благочестивым. Однажды он руководил людьми на молитве о ниспослании дождя. Он хорошо творил свою молитву и хорошо вел проповедь. Перед ним предстал некий простолюдин и обратился к нему: „О судья-увещеватель! Ты хорош собою. Пусть же Аллах украсит еще и твою душу". Судья сказал: „Дай
