верят, будто когда-то по земле ходили волшебники с посохом и творили добро. А я верю во что-то скрытое, особенно, если у него есть ритуал. Только об этом особо не распространяюсь, чтобы не приняли в больничку на острове…
Кто-то с опаской поглядел на маячащую вдалеке псих-больницу, откуда шёл дым. От такого сильного взрыва, что прогремел на весь город, всегда идёт в небо чёрная копоть. Порох именно так и работает, я видел его в действии и не раз.
Так что я сразу понял, что старик несдержанно обманывал нас своими сказками о волшебном тумане и женском оперном вокале, что стонет и плачет, рассказывая немую историю заблудшим морякам.
Я зевнул до хруста челюсти и помотал тяжёлой головой, разгоняя дремоту… и вдруг заметил в толпе безумно яркую прядь рыжих волос, торчащую с тёмно-синего плаща.
— Интересно. — куце промямлил я, сделав шаг навстречу плащу, а потом меня оттолкнули почти в воду.
С праведным негодованием я сжал кулак и собрался показать непонятному хаму всю свою мощь, но идущие по парам гвардейцы мигом поумерили мой пыл. Два десятка закованных в доспехи мужчин с мушкетами за спиной идеально маршировали по мокрым доскам, вминая народ в бочки с селёдкой.
— Что тут такое, разойтись! — приказал тот самый вояка, что чуть не столкнул меня в острые, как зубы акул, камни. Суровое северное течение постоянно гнало к порту воду и волнорезов попросту не хватало. — Я не ясно выразился? Пошли вон отсюда! — разодетый в парадный мундир гвардеец лихо ухватился за стариковскую куртку Одина и стянул болтуна на сваи, порвав эту куртку в плече. Негодяя с тяжёлой рукой звали капитан Бутчер и он очень любил командовать. Больше работы капитан любил лишь одного человека — герцога. Тот дал верному человеку всё: почёт, уважение, деньги и титул барона, не смотря на протесты дворянского сословия.
— Тебе особое приглашение нужно, тюфяк? — я повернул голову, думая, что обращаются ко мне, но ошибся — один из гвардейцев в метре от меня гнал взашей знакомого булочника.
Я испытывать судьбу не стал, поэтому быстро пошёл от причала вместе с погоняемыми гвардейцами людьми. Воины вытянулись в шеренгу, а одна из их пар перекрыла выход из порта, заперев решётчатые ворота на ключ и проверяя каждого из тех, кто уходил.
Мою детективную персону пропустили без вопросов. Хоть город и большой, но люди близких профессий знают друг друга и стараются по возможности не трогать. Все, кроме барона Бутчера, он настоящее исключение и мразь.
— Ах, Джеймс Браун. — я пожал кожаную перчатку Бутчера. — Удачи вам в раскрытии преступности.
— Благодарю. — и был таков.
Хоть я и мог вызнать у сэра Бутчера что-то важное, но мне это показалось крайне ненужным по сравнению с поиском рыжей причёски.
Вдалеке, на пунцовом небе, действительно грянул гром, пугая дождевые тучи. Люди быстрее бежали по домам, любопытные окна вновь закрывались, а белые простыни над головой снимали с тонких верёвок.
Как я не рыскал глазами по улице, рыжих волос так и не нашёл, поэтому пришёл к выводу, что мне просто померещилось. За неимением цели, я вернулся назад к дому и серьёзно ошибся парадным входом…
— Мистер, прошу, мне сказали, что вы один из лучших! — толстяк перегородил выход, напрашиваясь на тумаки. Из пухлых пальцев достались дрожащие купюры примерным номиналом в четыре золотые монеты. — Простите за вчерашнюю грубость, я больше не буду использовать такие непозволительные слова!
— Мистер Крамер, сегодня пропажа вашей дочки поднялась в цене на… слушайте, а какой у вас дом?
— Хороший, замечательный дом! — заголосил рабочий, думая, что я рассматриваю переезд. — И ванная есть, и туалет на улице шикарный, а в спальной комнате хороший примус…
— Я не про примуc спрашиваю. Какой у вас номер дома?
— Дык… сорок третий. — с удивлением ответил мистер Крамер, изрядно насторожившись.
— Какой-какой? Сорок третий? — сказать, что я был удивлён, это ничего не сказать вовсе. Обычно сны выходили из моей головы через пять минут после пробуждения, а тут я помню номер дома… который ещё и показала жена. Это не может быть совпадением, и ежу ясно, как говаривал стприк Спайкс.
— А чего вы так удивлены номеру моего дома? Да, я хорошо работаю и могу позволить себе жильё в такой близости от заводской площади…
— Какой же вы надоедливый человек. — я издал тяжкий вздох. Щёки болтливого мистера превратились в сплошной сигнал о помощи. — …Сейчас вещи заберу и выйду, ждите здесь.
— Так вы согласны! — работник сталелитейного завода набросился на меня с объятиями, пуская сопли. — Вовек не забуду, я вам что угодно сделаю, вы мой…
— Я ваш детектив и ничего не обещаю. — я резко забрал стайку бумажек из рук Чейза и пошёл наверх, переодеться. Для детективного дела у меня есть крепкие старые сапоги, в которых удобно бегать, незарегистрированный нож, который страшно проносить мимо стражи, и ремень, к которому крепится маленькая дымовая радость, уж давно не рабочая.
— А ты добряк. — неожиданно брякнул Джеки, когда я подымался по лестнице, испугав меня до колющего сердца. — Он тут полчаса ошивался, чуть ли не плакал. Ты его спас.
— Ты прав, я рыцарь на белом коне. — похлопав дистрофика йоля по плечу, я снова начал подниматься наверх. Колени болели так сильно, что впору их перевязывать. йоль противно посмеивался. — Не веришь, что я могу стать рыцарем? — я развернулся к хихикающему за спиной Джеки. Негодяй сразу перестал смеяться, скрывшись за перилами, как мангуст за травой.
Глава 4
Шёл дождь. Так можно описать большую часть Ан-Рокской осени и не слукавить. На затхлой, переполненной тяжестью индустриализации улице и моросило по-особенному: не так, как вблизи гавани.
Как бы мне не нравились илистые скользкие сваи, моряцкий мат и вечные поножовщины из-за рюмки водки, я всё же скучал по тесным прибрежным кварталам. В другой части города меня непременно тянуло расстегнуть ещё пуговку или ослабить воротник рубашки.
— Я иду на работу, — мой наниматель указал на маячащее вдалеке здание, что может вместить в себя всю улицу целиком, заглотив её, как старый кашалот рыбацкую лодку, — а вы начинайте своё… следствие.
— Так дела не делаются, мистер Крамер. — не скажу, что я плохой детектив, но даже хорошим детективам иногда нужно поговорить с родственниками жертвы (всегда). Такая немаловажная беседа — своеобразная традиция, и от неё порой зависит исход всего дела. — Сейчас мы с вами присядем в укромное место и поговорим о том, о сём.
— Если я не приду на работу через полчаса, то меня оштрафуют. — скоро
