Я пересказываю ей свой сон, и сама вспоминаю каждую его деталь. Вот я лежу на снегу. Она слушает, но как-то безэмоционально. Залипает на горы что ли?
— Я спросила: «Где мы?». «Как это „где“?» — удивилась ты, будто это было очевидно. — «Аня, ты случаем не ушиблась головой, моя дорогая? Мы в Стокгольме, разумеется. И мы возвращаемся домой».
— Ужас, — ровно отвечает Ира.
— В моём сне мы были знакомы… — выдавливаю я, подумав, что ей не интересно. — Как мне показалось, довольно близко…
«Довольно близко?! Да мы были по меньшей мере любовницами!», — возмущается внутренний голос, но я его затыкаю, и заставляю себя продолжить.
— И я словно была не я, у меня даже волосы были длиннее. А ты тоже как будто была не совсем ты, и у тебя, наоборот, волосы были короче. А ещё… у нас на безымянных пальцах было по одинаковому кольцу.
Ира вскидывает брови, готовясь к продолжению.
— А потом мы пошли гулять по набережной, и было очень красиво. И я спросила тебя, какой это город, а ты рассмеялась и сказала, что Стокгольм. И мы шли, держась за руки почему-то… — я запинаюсь. Всё. Финиш. Это был максимум того, что я могу произнести. Щеки и без того уже пунцовые, словно я призналась в чём-то до отвращения неприличном.
Одно утешает — Ира уже не кажется такой спокойной.
— Я мечтаю жить в Стокгольме. Была в Швеции этой зимой. Учу язык. Может, это не прошлое, а наоборот — наше совместное будущее? Когда я была там, вдруг почувствовала: «Это мой город. Я хочу быть здесь». И знаешь, что? Меня преследовала мысль, что когда-то я там уже была. Я знала, что это невозможно, но каждая улочка казалась мне знакомой. А ещё я очень любила гулять по набережной. Наверное, я мазохистка, потому что именно на набережной мне всегда становилось, особенно грустно, а иногда — просто невыносимо одиноко. И я не знаю, почему.
— Как же сложно!
— Наверное, будь я младше, я бы точно решила, что это связано…
— А сейчас? — мне очень хотелось закричать.
— Не уверена. Но я верю всему, что ты говоришь. Мне интересен ход твоих мыслей. И ты, я верю, обязательно во всем разберешься.
— Ты, права, я действительно со всем этим разберусь, не успокоюсь, — говорю твёрдо, мне стоит нечеловеческих усилий придать голосу эту твёрдость, в то время как сердце стучит, нет, гремит в груди отбойным молотом. — По правде говоря, я уже кое с чем разобралась. Кое-что я знаю совершенно точно.
— И что же? — ее голос срывается.
Я изгибаюсь и запечатлеваю на её губах быстрый, сухой и горячий поцелуй.
И будь что будет. Мне уже всё равно. Но после этого ты поймёшь. Ты всё поймёшь. По-другому мне никогда не суметь объяснить.
А потом просто убегаю в никуда. В комнату, точнее. И мне страшно.
— Ань, подожди! Пожалуйста, остановись!
Но я не останавливаюсь. У меня нет сил еще что-то выдерживать.
«Если я грохнусь в обморок, будет совсем не удивительно!».
А на улице льет дождь. Да такой, что его очень хорошо слышно из корпуса.
* * *
Ира:
Мне тогда восемь лет было. Отчетный концерт. Показательные выступления лучших ребят. Мое, в том числе. За год своих занятий на подобных мероприятиях я была не впервые.
Так вот разминалась, никого не трогала, и вдруг ко мне подошел тренер, державший за ручку ее. Я уже хотела спросить, кто она, но Евгений Александрович сообразил быстрее.
— Ира, знакомься, это Аня, — сухо пояснил он. — Покажи ей тут все…
И удалился.
— Ммм… привет, — сказала я.
— Привет, — она тоже позитива не излучала.
Мы пытались разговаривать, но что-то мешало. Может разница в три года, может наша замкнутость, а может взаимное нежелание…
— Какой твой любимый мультик? — предприняла я очередную попытку ее разговорить, тщетно.
— Не знаю, — она не улыбалась, и вообще не показывала никаких эмоций, как будто ей за это обещали подарить самую большую порцию мороженого. Внезапно, посмотрев в сторону, она переменилась в лице. — Мама! — закричала и бросилась к женщине с такими же ярко-рыжими волосами.
— Аня! Иди сюда. Ты не замерзла?
Аня ответила, что нет и начала знакомить мать со мной.
— Так вот надень, — протянув ей куртку, она посмотрела на меня вопросительно. Типа, девочка, что ты тут делаешь? Я убежала.
На соревнованиях тех Аня заняла первое место, а я — второе. Было обидно, ведь я всегда занимала только первые места, а тут появилась она…
С тех пор мы соперничали.
Мои мысли витают еще где-то там, в событиях девятилетней давности. И почему у меня никогда не возникало желания подойти к Ане и заговорить по-дружески, не задевая, не прикалываясь, просто спросить: «Как дела?»
Даже тогда, в детстве не возникало. Ведь мы враги! Так нам говорили…
* * *
Ира находит меня в середине дня.
— Куда ты делась?
Я виновато пожимаю плечами.
— Почему ты не отвечаешь на сообщения?
— Не знаю. Извини.
Мамка! Вот как есть!
— Ирина Сергеевна! Там вас Владислава зовет! — к нам подбегает все та же девчонка.
Мне становится неловко, и я убегаю.
Первый этаж. Столовая. Спасительная дверь. Игровая площадка. Второй корпус. Еще одна площадка. Лес.
Я бегу в самую его глубь. Все бегу и бегу вперед, словно не замечая холода. А на улице, между прочим, дождь, а я — в одной лишь пижаме. Но меня это не смущает. Наконец, вижу озеро, в честь которого и назван санаторий.
Красивое, совсем небольшое. Почти прозрачное. Удивительный вид. Те, кто приезжал в «Лесное озеро» зимой говорили, что их водили в лес на экскурсию. Нам же это строжайше запрещалось. Я полагаю, из-за клещей. Но что там зимой! Неважно. Сейчас конец мая. «Нужно жить настоящим!» И бла-бла-бла…
Как бы мне хотелось покататься по гладкому льду. Зимой, конечно. Хотя что-то мне подсказывает, что озеро — не профессиональная арена, но все же. Вдруг появляется мысль, которая пугает: «А что бы сказала Ира? Захотела бы она? Разделила бы с тобой удовольствие от нарушенного запрета?» Я не могла ответить, но отчаянно пыталась представить ее здесь, на льду этого чудесного озерца.
Я слышу шаги задолго до того, как они приближаются так близко, что я могу почувствовать дыхание владелицы. Не оборачиваясь, я понимаю, что это она. Как у нее вообще получается находить меня с такой поразительной скоростью.
— Если тараканы в голове позволяют тебе так скрыться, то хотя бы одевайся! — Ира набрасывает куртку мне на плечи. — Ты как?
