Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
на него». Опять просят курить.
Сигареты надо носить с собой рюкзаками.
Еще у нас один у двери сидит… Эдик, как смотритель в музее, показывает всю свою коллекцию. Срочник. Бросили без еды и без воды на позициях, ничего не объяснив. Сдался сразу, теперь вот непонятно, что с ним делать, сидит у входа и помогает с транспортировкой лежачих больных.
Эдику по рации что-то говорят, и я четко слышу слово «гроб», он поясняет: сейчас будут хоронить ребенка.
Мы выходим из больницы и обходим ее вокруг. В стене я вижу огромную дыру от попадания, размером с этаж. Целого ни одного окна нет; понимаю, что вся деятельность и больные поэтому сосредоточены в другом крыле. За зданием хаотично разбросаны свежие могилы. Эдик поясняет: «Я решил детей хоронить у церкви, внутри ограды». Храм действительно стоит рядом. Ворота покорежены и вырваны, самому храму тоже досталось. Священник, насколько я понял, в глазах Эдика авторитета не имел никакого и пользовался правом исключительно совещательного голоса, хотя он и был против захоронений – могила была уже вырыта. Четверо мужчин несут на шторах маленький гроб, сделанный из дверец офисных шкафов. Крест с белой табличкой, но выясняется, что нет не только маркера или ручки, но и понимания, что писать, в принципе. О ребенке известны только дата смерти и возраст. Они с мамой, папой и братом вышли из подвала, чтобы идти к автобусам. Попали в какой-то вихрь то ли атаки, то ли контратаки. «А что делают нацики?» – поясняет Эдик. Когда атака на них развивается успешно, они начинают стрелять мирных, именно женщин и детей. В городе мишень можно найти всегда. Кровь, крики… Атака прекращается, потому что бойцы ДНР начинают оказывать помощь и вытаскивать раненых гражданских. Эту девочку убили снайперской пулей, в грудь. Мать ранили. Позже она скончалась в больнице. Отец, с младшим ребенком за руку, в прострации ушел в сторону бензоколонки, где собираются на отъезд. «Он ничего не понимал».
Какого-то человека с окладистой бородой попросили прочитать какую-нибудь молитву, хотя он упирался, но в случае с Эдиком – не на того напал.
«Имена же их ты сам веси» – молитву прочитали по неизвестному погибшему ребенку. Шторы бросили в могилу прямо на гроб из офисной мебели.
Все это производит настолько глубокое впечатление и в то же время настолько буднично происходит, что начинается небольшая шизофрения. Остаться прежним уже не получится, хоть это и происходило неоднократно.
Я иду вдоль дома, из которого взрывом на улицу выбило все домашнее нутро, вместе с частью стены. Оператор Игорь впереди меня цепляется за что-то ногой и пытается стряхнуть расплющенный моток проволоки с ботинка. Когда ему это удается и предмет летит в сторону, я замечаю в центре зеленый комок и понимаю, что это была клетка и ее обитатель.
Очень красноречивый факт про нацгвардию Украины. Судя по скоплению брошенной техники, они имели какое-то отношение к больнице и, видимо, там базировались. В том числе на спущенных колесах и с разбитыми окнами стоит автобус с надписью на борту «Национальная гвардия Украины». Но эта надпись заклеена малярным скотчем. И эмблема спереди с факелом – тоже. Чтобы никто не понял, что это нацгвардия. Номера у нацгвардейцев тоже отличаются. Они тоже с эмблемой в виде факела. И этот факел на номере замазан грязью, чтобы никто не заметил, что это автобус нацгвардии. Они стеснялись или боялись своих собственных сограждан.
Эдик сдержал слово, данное хирургу. Воду привезла огромная пожарная машина из Мангуша. Весь гарнизон спасателей там в полном составе перешел на службу в МЧС ДНР, пожарное депо осталось совершенно целым. На номере тоже заклеены скотчем флаг Украины и крест МЧС с тризубом. Но совершенно из других соображений.
Мы покидаем больницу – едем в аэропорт. Знаменитая «Библиотека».
* * *
Тема сложная. Бои там только отгремели, и все заминировано, как я писал в начале. О некоторых моментах я не могу пока писать из соображений «государственной тайны», чтобы моя информация не принесла вред. Но в целом – место мрачное. В 2014-м после того, как Русская весна в Мариуполе была подавлена, аэропорт был выбран местом, где держали арестованных прорусских активистов, которых сюда свозили со всего города и начинали тут мучить и ломать. Пик этих процессов пришелся на осень 2014 года. Людей бросали в темные ямы, и они ждали своей очереди на допрос. Особо несговорчивых бросали в ямы с трупами. Это рассказывают те, кто все сам пережил… Посмотрите и почитайте в интернете эти ужасы: про бензопилу, паяльник, электричество, воду и тряпки, пакеты. Затем, после того как воля была сломлена, связанного человека грузили в вертолет и перевозили в другие города Украины, где с ним начинали работать уже товарищи из СБУ. Несговорчивым так и говорили: чего, обратно захотел в «Библиотеку», к «Азову»?
«Библиотека» – так это место называл самый страшный из здешних садистов, с позывным Мясник. Потому что каждый человек – это книга, говорил он. Которую надо прочитать. И много, много самых преданных русской идее людей прошло через это место – сколько, сказать трудно, но люди в Мариуполе пропадали. Возвращались покалеченными – и физически, и, конечно же, морально. И, наверное, в 2014-м нацикам удалось выбить городской актив наших людей, заставить их замолчать. И последствия этого будут ощущаться еще долго.
Конечно, эти упыри забирали лучших. И в какой-то степени обескровили в городе русскую идею. После этого надобность в конвейере пыток отпала, и в аэропорту просто дислоцировался украинский спецназ, как раз той самой нацгвардии, и какие-то морячки. По сути, мы застали обычную брошенную располагу, с рисунками на стенах, оружейками, брошенным б/к, листовками типа «проект Новороссия провалился». Дико голодные кошки и собаки. Не везде по территории ходить безопасно, и ее еще будут обследовать специалисты – как саперы, так и те, кто умеет находить ямы с телами казненных. Несколько камер есть, но это, видимо, что-то типа линейного отделения полиции на транспорте.
* * *
Уже в темноте мы едем по территориям, где еще совсем недавно была Украина. У меня не идет из головы пара у автобуса, рядом с больницей. С коляской и двумя чемоданами, они стояли чуть в стороне с отрешенным выражением на лицах. Подходим разговаривать… Анечке пять месяцев, носик покарябан, за край коляски держатся ручки с грязными пальчиками, она спит. Белый комбинезончик уже не белый. В стороне сильно и громко
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
