Охранник ставит цветы на журнальный столик. В это время в приёмную снова входит Лозман.
— Ого! — говорит он, — от кого это такие чудесные цветы? Даша, это тебе?
— Да, говорят, мне.
— Ну, так ты посмотри, может там записка какая-нибудь имеется.
Точно, записка есть. Я раздвигаю цветы и нахожу небольшой красный конверт. Вскрываю его и достаю листок, на котором написаны три буквы.
— БМЛ, — читаю я.
— Что же это может значить, и кто этот загадочный поклонник? — вслух размышляет Лозман.
— Судя по вашему виду и явной заинтересованности, рискну предположить, что это ваши инициалы, Борис Маркович.
Он застенчиво улыбается и, не выдерживая моего нажима, признаётся, что цветы действительно от него.
— Не хотел же признаваться, да вот, тщеславие сгубило.
— Спасибо огромное. У меня такого букета никогда в жизни не было. Настоящая прелесть. Но прошу вас, больше не делайте ничего такого.
— А что, в домогательствах обвинишь? Это сейчас модно.
— Не хочу давать повода для сплетен, да и нескромно это выставлять напоказ интерес к своей персоне.
— Да ты прямо олицетворение скромности. Хватит, кстати, меня по имени отчеству называть, хотя бы, когда никто не слышит.
— Хорошо, Борис, я постараюсь, но правда, не надо больше таких заметных знаков внимания, я очень прошу.
Пообещать Лозман не успевает, потому что дверь резко распахивается и в приёмную вваливается Рыков.
— Лозман! Тебе что здесь, мёдом намазано? Ты чего, блядь, здесь торчишь всё время? Делать нечего? Я тебе сейчас накидаю задач. Будешь областные социальные проекты курировать. То, что ты любишь, да?
Рыков замечает букет и замолкает, глядя на него.
— А это что за хрень? Кто-то умер? Ну, чего замерли?
— Это мне подарили, — испуганно говорю я, не желая подставлять Лозмана, но он, вообще-то сам хорош. Это же надо было додуматься притащить такую гору цветов. Красиво, не спорю, но очень эпатажно и даже, можно сказать, вульгарно.
— Кто?!
Мы молчим.
— Кто, я спрашиваю! Ты что ли?! — упирает он палец в грудь Лозмана. — Конечно ты, кто ещё мог до такого додуматься! Стоит, лоснится, как блин на масленицу. У тебя голова работает вообще? Или ты второй головой решения принимаешь? Ты что, Ромео, соображать совсем разучился?
На Рыкова смотреть страшно. Он мечет громы и молнии, стараясь испепелить вытянувшегося по струночке Лозмана.
— А ты, значит, всех подряд решила на подвиги поощрять? Доказать что-то хочешь, я не понимаю? Вам что здесь, дом свиданий?! — обрушивается он уже на меня.
Он ещё хочет что-то сказать, но задыхается от гнева. Бросает свирепые взгляды то на меня, то на Лозмана, а потом машет рукой и быстрыми размашистыми шагами идёт в свой кабинет. Войдя туда он с такой силой хлопает дверью, что стёкла в окнах отзываются испуганным дребезжаньем, а несколько роз роняют лепестки.
Я не успеваю опомниться, как раздаётся щелчок селектора:
— Розанова, ко мне!
* * *
Я вот тут подумала… Как вам кажется, если бы Даше нужно было выбирать жениха, на кого стоило бы обратить внимание, на Лозмана или Рыкова?
Зранее её будущее я открыть не могу, но вот было бы интересно узнать, что вы думаете))))
7. Лозман не сдаётся
На этот раз мне не по себе. Громовержец разбушевался не на шутку. Он так мне и шею свернёт в состоянии аффекта. Я бросаю взгляд на Лозмана, но тот лишь плечами пожимает, да руками разводит. Мол, а что я могу… Подставил ты меня, Боря ни за что, ни про что.
Я вхожу в кабинет с выражением полного спокойствия. Мне стыдиться нечего, я свою честь не уронила, даже от самого Рыкова отбилась. Улыбочку, впрочем, включать не рискую.
— Ещё раз увижу его здесь, уволю обоих, — едва сдерживая гнев, цедит Рыков. Ещё чуть-чуть и взорвётся.
— Так мы же совместно выполняем задание.
— Всё сказал. Свободна. И передай этому засранцу, чтобы зашёл. И вот что, ты его не знаешь, а я знаю. Знаю, как облупленного. Держись от него подальше, если не хочешь вляпаться в дерьмо. Он тебе точно не пара.
Ну это как-то уже не похоже на производственные отношения. Может ты мне ещё какао на ночь подашь?
— Слушайте, — я начинаю злиться, — я уж сама, как-нибудь разрешу проблемы своей личной жизни. И уж точно без ваших советов.
— Если бы могла, давно решила бы. Тебе сколько лет, двадцать шесть? А муж где и дети? Решит она. Хер ты что сама решишь.
— Ну знаете что, это уж точно не ваше дело! Я с работой справляюсь? Косяки у меня имеются? Я ответственная? Так что вам ещё нужно? Идите вы знаете куда?
— Эй-ей! Ты сильно-то не наглей, а то я и всыпать могу.
— Чего-чего?
— Ремнём сейчас тебя высеку, станешь как шёлковая сразу. А если не станешь, быстро на бирже труда окажешься! Устроила здесь амуры!
— Да вы сами-то не наглейте! Кто тут ещё амуры устроил, посмотреть надо. Я вам что крепостная что ли? Всыплет он! Нашёлся всыпальщик! Я сама что ли эти цветы у него выпрашивала?! Достали вы меня оба!
Я быстрым шагом направляюсь к двери.
— Куда?! — ревёт Рыков. — А ну вернулась, быстро! Я с тобой ещё не закончил!
Я вихрем выскакиваю в приёмную, едва не пришибив Лозмана дверью. Он успевает увернуться, но смотрит на меня, как на дикую буйволицу. Я хватаю злополучный букет и тащу в кабинет. Он такой тяжёлый, что я едва его удерживаю. В дверях несколько цветков обламываются, но мне дела нет.
Я с размаху водружаю этот куст на стол перед Рыковым. От удара цветы роняют немного лепестков и Рыков с вытаращенными глазами оказывается в приятном, романтическом и благоуханном дожде.
— Вот! Дарю! Делайте с ним что хотите! И с Лозманом своим тоже! Можете до полусмерти мериться мужественностью и стегать друг друга розовыми шипастыми розгами. А я домой. Счастливо оставаться. Если в понедельник на работу выходить не нужно, пришлите смс.
Пропадать, так с музыкой! Высоко подняв голову и держа осанку я направляюсь к двери.
— Бар-р-рдак! — рычит босс, вскакивая из-за стола. — А ну стой!
Полундра! Вторят ему разбушевавшиеся во мне духи. Рыков несётся, как обезумевший, и я вынужденно отступаю в сторону.
— Устроила не пойми что! Шапито!
Он пинком распахивает дверь и выбрасывает несчастный букет из своего кабинета. Лозман, всё-таки получивший дверью, летит к дивану для посетителей, а сверху на него падают великолепные алые розы, разлетающиеся по всей приёмной.
— Ты ещё здесь? Вы только взгляните на него! А ну пошёл отсюда, Казанова!
