важному.
Только вот странный холодок мешает наслаждаться.
Что-то не так.
Мешает идти вперед и уже снять с нее шмотки окончательно.
В животе все сводит, только вот не от возбуждения.
Никогда не верил в интуицию, но мужской, короткий крик дает понять, что мы с Кристиной больше не одни.
Она вскрикивает, подрывается с моих ног и ошалело смотрит на четырнадцать парней в черной форме.
Вооруженные до зубов, с черными, немигающими глазами.
А в них наша смерть.
Глава 11
Я никогда никого не убивал, хотя искалечил людей достаточно.
На ринге, что являлось отдушиной в обычной жизни.
В детдоме, где приходилось драться буквально за кусок твёрдого хлеба.
Приходилось вырывать с мясом своё. И если не бил ты, то били тебя.
В строительной бригаде, где провел много лет тяжелой работы, дослужившись до прораба, а потом открыв свой строительный бизнес. Тоже бывали драки и не раз.
Часто в клубе, где снимал очередную блядь.
Иногда моя темная суть выходила наружу. Стоило человеку сказать пару лишних слов, и у меня срывало крышу.
С контролем у меня проблемы. И поэтому я пускал в дело кулаки. Ломал носы и выбивал зубы. Мне это нравится.
В жизни было много разного дерьма, которое не делает меня хорошим человеком.
Но это все по большей степени было игрой, ради адреналина или мимолетного удовольствия.
Утоления жажды превосходства, силы и власти.
Но я никого не убивал, пусть меня на ринге и называют Зверем.
Пусть даже ходили неприятные слухи, какое я животное в человеческом обличии.
Никогда в моей голове не щелкало настолько, чтобы я думал прикончить противника.
Но в этот раз даже не думал. Отключил голову.
Рвал чужую плоть, абсолютно не понимая происходящего, только чувствовал, как человеческую суть поглощает инстинкт самосохранения, желания защитить свое.
Сворачивал шеи, вырывал руки, ощущая на губах вкус чужой, враждебной крови. И она как яд только сильнее заражала жаждой убивать.
Жаждой жизни. Жизни с той, кого спасти не смог.
Их было слишком много. И как бы стыдно это не звучало, я не выдержал бой с четырнадцатью вооруженными арабами, что давно намеревались отомстить своим врагам.
Не нам с Кристиной.
Я даже не думал, что они прорвутся сквозь охрану, что застигнут нас с малышкой врасплох.
И точно не думал, что не смогу ее защитить. Что не убью каждого, кто посмел посягнуть на нашу безопасность.
На наше благополучие.
Будущее, что я так четко распланировал.
Какой я мужик, если не смог ее защитить, как она после этого сможет мне доверить свою жизнь.
И я точно не знал, что буду лежать, захлебываясь собственной кровью, и смотреть, как выжившая, еле ковылявшая после боя со мной троица уносит Кристину через двор к кованным воротам, которые были широко раскрыты.
Я пытался открыть рот, чувствуя в нем один лишь стальной привкус.
Пытался позвать ее, дать понять, что я жив. Ее слова рвали душу в клочья.
— Руслан! Вы убили его! Руслан! — слышу душераздирающий крик своего Ангела, что церковным колоколом бил в голове снова и снова.
«Руслан! Вы убили его! Руслан!»
«Руслан! Вы убили его! Руслан!»
«Руслан! Вы убили его! Руслан!»
И впервые за много, много лет с того самого момента, как я смотрел на умершую мать и вешающегося отца, я плакал.
Как ребёнок. Как проигравший воин на поле бое.
Я продолжал смотреть на то, как ее сажают в фургон, и слышал, как визжат шины.
И вот она все дальше от меня. А я не могу пошевелиться. Не то, что встать, не могу и рта открыть.
Слезы сплошным потоком текли из глаз, пока тело, разрываемое адской болью, немело. И я не знал, стоит ли бороться за жизнь.
Ведь жизнь моего Ангела предрешена.
Арабам нужна была ее подруга Катя, что жила в этом доме с Захаром и Ренатом.
Дочь умершего Генерала, чья жизнь стоила намного больше других.
А узнав, что взяли не ту, Кристину убьют.
Моего Ангела не станет, а без него нет смысла бороться за жизнь и мне.
Боль огненной лавой покрывает все тело.
Снова и снова льется из неиссякаемого источника, как кровь, которой во мне почти не осталось.
Ее так много, чувствую, что уже не выдерживаю. Хочется выть. Хочется, чтобы это скорей закончилось.
Я слышу над собой голоса, то погружаясь во мрак, то поднимаясь на поверхность сознания.
Меня куда-то везут, что-то кричат, а я только чувствую металлический вкус во рту. Только желание уже поскорее сдохнуть.
Почему я не умираю? Зачем они борются за мою жизнь?
Как они не понимают, что без нее она ничего больше не стоит.
Я не смог защитить ту, что полюбил так стремительно и сильно. Не смог.
Где ты, мой Ангел?
Уже полетела туда, куда мне никогда не добраться?
Неужели я видел ее в последний раз?
Слишком много в моей жизни было зла. Слишком многим я причинял боль.
Я так надеялся, что любовь, её любовь очистит мою душу.
Темную. Грязную. Порочную.
Я верил, что если сделаю Кристину счастливой, то и сам обрету свое счастье.
Я думал, что заслужил. Такие люди, как я тоже хотят настоящего семейного тепла.
Она могла бы стать моим счастьем, она уже им стала. А я не уберег его.
— Разряд! Мы теряем его! — слышу над головой голоса и мысленно усмехаюсь.
Глупцы. За кого они там воюют.
За мертвеца. За слабака. За бойца, что не справился с горсткой дилетантов.
Я не хочу, чтобы меня спасали.
— Внутреннее кровотечение! Где хирург!
— Такой здоровяк просто обязан выжить!
Обязан?
Я был обязан спасти нас. Почувствовать опасность!
Но я был с головой погружен в сбывающуюся мечту о счастье.
О будущей семье. О любви. Нелепое оправдание.
Перестаньте меня спасать.
Вырубайте приборы и несите меня в морг, потому что нет боли сильней, чем потерять ту, что судьбой была предначертана.
Или… Есть шанс? Есть шанс ее спасти?! Может быть они не обнаружат обман! Может быть есть время!
Да! Да! Я спасу ее! Смогу очнуться и подняться на ноги до того, как с ней покончат.
Я поеду туда и перебью их всех!
Выпустите меня! Я хочу ее спасти!
Я должен это сделать! Прямо сейчас!
— Давление стабилизируется!
Крики становятся громче. Голоса ближе. И я чувствую, как лава Везувия, текущая по венам, словно леденеет, принося облегчение.
Принося забвение.
Я плыву по реке собственного сознания, которая приносит
