Сержери, — объявила она. — Прямиком из Парижа. Топ-модель…
На один короткий миг мне показалось, что мир замер, будто кто-то поставил его на паузу, а потом снова нажал play, но краски стали другими, звуки — слишком густыми, а люди двигались медленно, как под водой. Образ топ-модели Евы Сержери сидел на Дане как вторая кожа. Она даже пахла иначе, хотя я улавливал ее настоящий запах — тот самый, одна мысль о котором когда-то сводила с ума, заставляла забыть обо всем, сужала мир до крохотной Вселенной, принадлежавшей только нам двоим. Она покрасила волосы в ярко-красный цвет, выбрала чересчур вызывающий макияж, но осталась прежней. Она была прекрасна: стиль, выверенный до мельчайших деталей — ультра-короткое платье из серебристой материи, высокий каблук, кружевные перчатки, бриллианты на шее, тяжелые серьги. Ни одной лишней улыбки, ни одного лишнего жеста — только для тех мужчин, в которых она видела потенциальных поклонников. На нее смотрели все. Мужчины провожали восхищенными взглядами, женщины — ревнивыми, журналисты щелкали фотоаппаратами и строчили в блокнотах. Дана позировала естественно и легко — так, будто жизнь для нее была продолжением подиума или съемок для журнала.
Холодные стальные глаза скользнули по мне, оценивающе оглядели мою спутницу. Дана небрежным жестом убрала волосы с плеча, демонстрируя бриллиантовый браслет, и снисходительно улыбнулась Веронике.
— Ева, милая, этого очаровательного джентльмена зовут доктор Кристиан Дойл, — продолжала стараться Франческа. — Тот самый нейробиолог из Англии, который открыл секрет бессмертия. Хотя, как по мне, никакие, даже самые чудные открытия и рядом не стояли с его картинами и музыкой. Вот где раскрывается подлинный гений…
— Очень приятно, доктор Дойл.
— Взаимно, мадам.
— Мадемуазель, — поправила Дана тоном, в котором разве что очень чуткое ухо различило бы капельку яда.
Я поцеловал ей руку, отметив отсутствие кольца.
— Хочется верить, что ваш бывший супруг сможет постичь всю глубину своего несчастья — он потерял сокровище.
— Если за сокровищем не охотятся пираты, и оно залеживается в одном трюме, даже ящик золотых монет превратится в безделушку, доктор Дойл. Оно ценно только тогда, когда никому не принадлежит.
— Судя по тому, что все присутствующие здесь мужчины очарованы вами, вот-вот разразится настоящая пиратская война…
Дана приготовилась выдать колкость, но Вероника ее опередила.
— Прошу прощения. Что-то мне нехорошо. Пойду попудрю носик.
Франческа взяла ее под локоть.
— Я провожу тебя. — Она успокаивающе кивнула нам. — Кое-кто не рассчитал с шампанским. Все поправимо. Ах, милые, мне бы ваши годы…
Проводив женщин взглядом, Дана снова повернулась ко мне.
— Неожиданный визит, — наконец обронил я. Страшно подумать, каких усилий мне стоило это спокойствие — сердце стучало так, будто я непрерывно охотился пару суток.
— Неожиданный поворот. Думала, что увижу тебя в компании пустоголовой вампирши, максимум — в компании вакханки, но пьяная смертная?..
Дана достала из сумочки сигареты, а я выудил из нагрудного кармана зажигалку.
— Я курю, — объявила она с гордым видом.
— Смертные говорят, что хорошие привычки продлевают жизнь, а плохие делают ее приятнее.
— Тон знатока. Должно быть, ты успел пообщаться со смертными.
— Не так близко, как ты, но успел.
Дана затянулась, и ментоловый дым медленно поплыл в безветренном воздухе.
— Какими судьбами ты здесь? — осведомилась она. — Аннет, не так ли? Впервые за много десятилетий тебе представилась возможность поохотиться. — Дана сделала шаг ко мне и потянула носом воздух. — Или… не совсем поохотиться. Хотя почему бы не совместить приятное с полезным и не завести интрижку? Сначала Марта, теперь — Незнакомка. Когда-нибудь Магистр найдет способ прикрутить тебе голову как следует. Или открутить и больше не мучиться. Я бы выбрала последнее, хотя первое веселее.
Она стряхнула пепел в большую мраморную пепельницу. Пауза затягивалась, я изучал ее профиль — он был знаком мне до мельчайших деталей, я часто рисовал его по памяти, но не мог поверить в то, что вижу Дану снова. Мучительно реальный сон наяву — я ждал, что проснусь, и одновременно боялся, что это произойдет.
— А что привело тебя, Дана?
— Работа.
— И только?
Дана с недовольным видом потушила сигарету.
— Мы встретились на светском мероприятии в большом европейском городе, а ты ведешь себя так, будто кто-то плетет вселенский заговор, Винсент. Может, это чистая случайность?
— Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Может, я решила тебя проведать? Полюбоваться твоими вакханками и смертными приятельницами? Взглянуть на твои картины, послушать музыку? Иногда я вспоминаю о тебе, Винсент.
Я не ответил, и Дана подняла глаза к потолку.
— Ты жесток! Ты мог бы сказать, что тоже вспоминаешь обо мне, и часто!
— Слишком часто.
— Ведь ты любишь меня, Винсент?
— Был рад увидеться, Дана.
Заметив, что я хочу уйти, она взяла меня за рукав.
— Если ты часто обо мне вспоминаешь, но не любишь, о чем же ты тогда думаешь?
— Почему тебя это интересует?
— Потому что ты думаешь обо мне, а, значит, я должна знать. Ты вспоминаешь нашу брачную неделю, да, Винсент? Помнишь наше путешествие? Ирландию? Ведь было весело?
Тысячу раз она цепляла одни и те же невидимые крючки внутри меня — и тысячу раз получала желаемую реакцию. Сейчас я чувствовал то же, что и всегда во время ее бесконечных сцен — медленно нарастающую злость. И, если тогда такие проблемы решались, стоило нам закрыть за собой дверь спальни…
— Хочешь знать, о чем я думаю, Дана? Я думаю о том, как женщина, которая ждала меня почти две тысячи лет, спасала мне жизнь, делила со мной постель и клялась в вечной любви ушла, потому что свобода для нее оказалась дороже! Ты знаешь, каково это — день за днем открывать глаза и понимать, что ад, в котором ты живешь, еще не закончился? А ты знаешь, каково это — когда кто-то вызволяет тебя из этого ада, а потом бросает, и вот он, снова, этот ад, только уже страшнее, потому что он тебе уже знаком? Ты спрашиваешь, люблю ли я тебя, Дана? А ты любила бы существо, которое предпочло тебе свободу?!
— Вот уж не знаю, Винсент. Будь я на твоем месте… думаю, что да.
— И, к сожалению, ты права. Хотя не уверен, можно ли называть это любовью.
Дана, напустив на себя невинный вид, потрепала волосы.
— Надеюсь, со своими чувствами к Аннет ты определился поконкретнее.
— Больше нам не о чем говорить, Дана.
— Пока-пока, Винсент. Передай своей смертной, что алкоголь плохо влияет на слабый человеческий организм.
Официант остановился передо мной, и я решил не отказываться от очередного бокала. Правда, пить мне не хотелось, я бы с большим удовольствием разбил его о
