по всему Лисогорскому воеводству искала. А сейчас уже и не знаю, стоит ли затеваться. Мелкому десять. Через четыре года будет ни на что не годен. Проще нового родить.
— Если для подстраховки, то да, проще нового, — кивнула Адель. — Только оформить все до мелочей. Чтобы прокурор не подкопался.
— Обязательно. Ах, да. Записка. У Брендона отец сломал ногу, он поехал на хутор грузить товар. Сказал, что будет на ярмарке со второго до последнего дня.
Ильзе достала из внутреннего кармана куртки немного помятый конверт, протянула Адели.
— Ясно. Как только медовики за вербеной явятся — сразу вручу. Когда принесут ответ, передам Брендону.
Она выдала Ильзе оставшуюся от ужина жареную картошку с грибами — грибов-то навалом, а вот картошку нужно было закупить и заложить в погреба — еще раз заварила чай и ушла укладывать Лютика. Тот развлекал себя сам — сидел в темноте, толкал лапой узорчатый светящийся шар, привязанный бечевкой к люстре, следил за хаотичным движением. И снова защемило сердце. Адель почувствовала, что достигла предела.
«Хватит, — сказала себе она. — Пора перестать портить жизнь ребенку. Не единственный канал торговли с медведями».
Ночник осветил коврик с оленями возле детской кровати. Адель сняла покрывало, застелила постель, уговорила Лютика превратиться, быстро искупала и уложила под одеяло — в махровых носочках и теплой пижаме.
— Подогреть молока? — спросила она. — Джерри вчера принес баночку меда. Хочешь?
Лютик замотал головой — он редко соглашался пить молоко. Адель его не заставляла, приберегая тяжелую артиллерию на случай простуды, поэтому приняла отказ спокойно.
— Сказку про лешего?
— Нет. Придумай, куда поедем.
На стене возле двери висела большая политическая карта — разноцветье всех волчьих и лисьих воеводств, Хвойно-Морозненская Автономная область, Поларская Рыбная Республика, ЯМАЛ.
— На Ямал, — ответила Адель, не особо задумываясь — брякнула первое название, которое зацепила взглядом. — Посмотрим на северных лис и песцов. ЯМАЛ — это Янтарно-Мраморный Альянс лис и песцов. У них холодно, льды, тундра и немного тайги. На нас там будут коситься — там совсем-совсем нет огненных лис. Песцы белые, чернобурки темные, без коричневого отлива, с сизым оттенком шерсти. Янтарные кланы похожи на местных кремовых аристократов, только желтее. Как одуванчики.
— А что они едят? У них есть грибы?
— На юге есть, — с трудом вспоминая отрывки из курса экономической географии, ответила Адель. — На севере ловят рыбу, в тундре пасутся стада оленей. У них не растет картошка, слишком холодно. Они готовят ячменную кашу с грибами, пекут пироги. Рыба, грибы, мясо… согласись, жить можно.
— А курицы? Куриная лапша вкусная.
— У них водятся перепелки. Может быть, их сейчас разводят, как мы — кур. Я не знаю, — честно сказала Адель. — Никогда не интересовалась. На Ямале все очень чванливые. У них каждый второй — аристократ. Они проверяют родословные, прежде чем пожениться, вычисляют возможный оттенок шерсти. Титулы ничего не значат, к ним не прилагаются ни деньги, ни земля, но северяне ими очень гордятся.
Она осеклась — куда-то не туда занесло, надо бы про грибы и картошку, это понятнее — и увидела, что Лютик заснул, не дослушав историю о выдуманном путешествии. Она встала, неслышно вышла на кухню и поймала тяжелый взгляд Ильзе. Кремовая подслушивала. Неужели попыталась найти какой-то скрытый смысл в вечерней сказке для ребенка? Вот гадина…
Адель ожидала вопроса с подвохом, но гнетущее ощущение исчезло. Ильзе мирно сказала:
— Про Медовик надо придумывать. Любую пургу нести можно. Он рядом, а никто ничего не знает. Хоть трехтомник сказок пиши.
— Ага, — согласилась Адель, усаживаясь на табуретку. — Слухи про медовую магию, секретное оружие… Никогда не видела их альф — только обычные медведи, которые молча забирают вербену и записки. И приносят ответ.
— Главное, что взрывчатку потом переправляют с Медовика, — Ильзе побарабанила пальцами по столу. — Ушлые мохнатые жопы — к себе никого не пускают, остров как крепость. И деваться некуда — мы не можем заказать взрывчатку или детали для минометов у людей напрямую. Не продадут, потому что это применяют против них самих.
— Да, ты права. Жопы ушлые. Скупают у нас пшеницу и грибы оптом, дешево, а мед продают по такой цене, что глаза на лоб лезут. Но, знаешь, он того стоит. Они мне подарили баночку — поздравили с рождением Лютика, когда в первый год вербену забирали. Я ему понемногу в молоко добавляла, а потом экономно тратила, как лекарство. Чайную ложку в горячую воду — они предупредили, что не в кипяток — и любую хворь снимает. Мед совсем другой. Твердый, в нем какие-то цветы, семечки и кусочки орехов. Белесый.
— Есть и желтый, и коричневый, и даже зеленый, — сказала Ильзе. — Я как-то в ярмарочный павильон проскользнула, рассмотрела и мед, и сахарные украшения.
— Я бы купила зеленый. Но на банку год работать надо. Ладно… это все разговоры ни о чем. Пора ложиться. Завтра приедет Рой, привезет мне список. Подбросит нас к трассе, проголосуем, остановим автобус. К полудню будем в Чернотропе.
— Ты можешь ехать прямо на ярмарку. Записку-то я уже принесла, — напомнила Ильзе. — Брендон умотал на хутор, его не будет.
— В поликлинику зайду, — вывернулась Адель. — Мне надо, чтобы мелкому отметку о посещении поставили, иначе соцзащита докопается. В поликлинике может быть очередь, туда каждый раз как попадешь — проторчишь до вечера. Переночуем где-нибудь, попробую на «пятаке» возле вокзала угол снять. А послезавтра ярмарочную территорию откроют, и тогда уже или рядом с товаром, или у знакомых. Поспрашиваю по рядам, кто где остановился, приткнусь.
Они улеглись в разных комнатах — Адель постелила Ильзе в спальне покойного свекра, где сейчас обитал Рой. Сама ушла в свою спальню, когда-то бывшую супружеской, расплела собранные в узел волосы, расчесала, снова заплела в легкую ночную косу. Она не стриглась с тех пор, как переехала на ферму, только подрезала кончики волос. Темно-рыжая грива была тяжелой, мешала, но Адель отгоняла регулярно возникающее желание подстричься — длинные волосы напоминали ей о том, что она оборотень-лисица, а не бесполый фермер, способный и колоть дрова, и косить траву.
Утром их разбудил Джерри, который принес хлеба и молока от родителей, и, таким образом, обеспечил завтрак. Джерри Адели нравился — не как предмет воздыханий, а как взбалмошный, но готовый выручить товарищ. Молодой, бестолковый, предвкушавший ярмарку почти как Лютик — примчался с вестью, что родители отпустили его в Чернотроп.
— Можно я поеду с Роем? Я буду вам помогать! — тараторил Джерри. — Буду осторожно-осторожно носить ящики. Я ничего не разобью! Могу торговать! Прочту цены на бумажке, правильно посчитаю сдачу.
«Правильно посчитаю»
