— Так, понятно. Тогда давай так… — быстрым движением он выхватывает мобилку у меня из рук и я не успеваю опомниться, как в руки мне ныряет та самая спортивная Нокиа, кусочек будущего, о котором я не могла даже мечтать, а теперь…
— Я тебе что сказал? Дай мне свой номер? Нет, — хватая за локоть, он тащит меня в направлении поезда, а я продолжаю таращиться на него во все глаза.
Слишком много удивлений для одного дня, слишком много.
— Я сказал «гони телефон», так что все по-чесному!
Он вталкивает меня в вагон, параллельно ставя ногу в проход и придерживая двери.
— Это чтоб я точно мог тебя найти. Или ты меня. А то знаю я таких загадочных. Дают свой номер, звонишь, а там какой-то музей. Так что, Женька, ты у меня в кармане теперь. И я у тебя. Я там так и записан — «Мой номер», ясно? Ну, и не только я. Там много номеров. Можешь им позвонить, расспросить обо мне, если захочется.
Я слишком ошарашена, чтобы даже пытаться понять, шутит он, или на самом деле такой экстремальщик, что с какого-то перепугу отдает мне свою мобилку вместе со всеми номерами.
Дверь дергается, чтобы закрыться, но вдобавок к ноге, он прижимает ее локтем.
— А я пока у тебя пороюсь. Смс-ки почитаю. Есть тут компромат какой-то, пошлые переписки… нет?
— Блин… Отдай!
Это надо так уметь — одной фразой снова выбить у меня почву из-под ног. И хоть нет у меня никаких пошленьких смсок, я начинаю нервничать, пытаясь прикинуть, что же такое писала недавно подружкам и что они отвечали мне.
— Нет, Женька! Махнулись — так с концами!
Дверь снова делает попытку захлопнуться и уже машинист включает в громкоговоритель традиционное объявление: «Пассажиры! Отпустите, пожалуйста, двери!»
— Раз просят — надо делать. Короче, Женька! Теперь ты у меня вот здесь! — он похлопывает рукой по карману, резко убирая из проема локоть и ногу, и двери тут же с грохотом захлопываются.
Я все еще стою, не двигаясь, и вижу, как он направляется по платформе на свою сторону, на ходу пряча телефон в тот же боковой карман, откуда незадолго до этого доставал свой. Тот самый, который сейчас сжимает моя рука.
Господи, а вдруг он меня на счётчик поставит? Это же мега-дорогая трубка, я за нее ни в жизнь не расплачусь. Вдруг это какая-то махинация, финансовая пирамида, разводилово?
Что это? Что это было?
Он даже не оборачивается. Сквозь стекло дверей я вижу его затылок, успевшие просохнуть непослушные кудри, тугими завитками ложащиеся на шею поверх металлической дужки наушников, его голую спину, ломаным треугольником сужающуюся к талии, его джинсы с такой низкой посадкой, что видны две симметричные ямочки на пояснице. Он же просто позёр. Пижон и выпендрежник — как я сразу о нем подумала.
Как же я была права!
Пусть только он обернётся.
И едва поезд трогается, он оборачивается. Его фирменная улыбка — крупные белоснежные зубы над припухлой нижней губой, взгляд из-под вьющихся волос какой-то совершенно безумный… безумно притягательный. Он подмигивает мне — и в тот же момент скрывается из виду за колонной, а потом и за стеной туннеля, в который, набирая скорость, въезжает вагон.
Это какой-то ужас. Это человек-катастрофа. Бедные его близкие. Бедная его семья! Мне дня хватило, чтобы он взорвал мой вполне стабильный, между прочим, мозг. А каково это — жить с ним на одной территории? Это же настоящий кошмар. Только об этом я могу думать, сидя на полупустом коричневом диване вагона и растерянно глядя перед собой, но ничего не замечая.
Сейчас все равно без толку гадать, что да как будет. Когда мы снова встретимся, и… нужна ли мне эта встреча? Может быть, не стоит продолжать наше странное знакомство и просто вернуть ему телефон, заткнув уши, чтобы его не слышать, и надеть очки с какими-то жуткими диоптриями, чтобы заодно и не видеть?
А, может… Ой, да ничего не может. Время покажет. Решим, что да как, когда он позвонит. С этой мыслью, я недоверчиво смотрю на новую трубку, понимая, что сегодня вряд ли усну. Еще не знаю, в чем мне интереснее будет покопаться — в настройках нового телефона или в его записной книжке. А что? Он сам разрешил. Когда позвонит, я ему об этом напомню.
Вот только он не звонит. Ни на следующий день, ни через пару суток, ни через неделю.
Мы снова встречаемся с ним только через месяц. И то случайно.
3Апрель 2019 г.
По понедельникам и субботам я работаю дома. Устраиваю себе такое спокойное, без суеты и пробок на дорогах, начало и конец недели.
У меня проблемы с собранностью, поэтому с самого утра стараюсь соблюдать рабочие ритуалы — встаю не позже восьми, потом душ, стакан воды, просмотр ежедневника для сверки планов, уютная одежда — но не та, в которой хожу дома. На мне всегда свободная рубашка какого-нибудь нейтрального цвета, чтобы не отвлекать собеседника, и легкие брюки. Расчёсываю волосы, и убираю их назад небольшой заколкой. Во время сеанса челка не должна мешать и падать на глаза. Человек, с которым я говорю, должен чувствовать все внимание на себе и не тратить его на ненужные мелочи. Ничто так не выбивает из нужного настроя как мельтешащие, нервные движения.
Глядя на туалетный столик в спальне, продолжаю пить воду и рассеянно провожу рукой по кистям и баночкам с косметикой. Яркий макияж — тоже не для сеансов. Достаточно просто немного подкрасить брови — так лучше видны глаза, мне нужен визуальный контакт, постоянная обратная связь. На губы — легкий блеск, на скулы — немного румян. Все, я готова. Взгляд ненадолго падает на левый угол столика, где собраны в пластиковом боксе мои помады — все они кроваво-вишнёвого, бордового, ярко-красного оттенков. Рядом стоит флакон парфюма — в форме темного яблока с золотыми прожилками. Я слишком хорошо знаю, как он пахнет — тяжело, терпко и пряно. Маленькая часть моей другой жизни. О которой я сейчас думать не буду, некогда. Разворачиваюсь вправо — беру туалетную воду с легким цитрусовым запахом и брызгаю на волосы, ненадолго прикрыв глаза. Все хорошо. Сегодня новый день, я сосредоточена и точно знаю, что делаю.
Сейчас у меня сеанс, потом перерыв, после чего еще два сеанса. После — пункт доставки, где я забираю книги, заказанные несколько дней назад. Потом — встреча с давней приятельницей, которую переносила уже два раза. Но сегодня суббота, сегодня я имею право на отдых.
А потом, вечером, еще одна встреча. Не буду ее отменять, хотя уже не чувствую никакого желания ехать туда.
Но я знаю, с чем связан этот внутренний протест — и знание причин помогает в принятии решений.
Я должна пойти. Не стоит снова делать одну и ту же ошибку. Встаю из-за столика, подхожу к шкафу, чтобы сдвинуть дверцы — и в углу вижу небрежно брошенные халат и сорочку. Нужно убрать это, я не терплю беспорядок, когда работаю. Иду в кухню, чтобы бросить вещи в стиралку и на полу возле холодильника замечаю смятую фольгу.
