замучат,
Если насмерть не упьюсь на хмельной пирушке,
Обязательно вернусь к вам друзья-подружки.
Всех вас вместе соберу, если на чужбине,
Я случайно не помру, от своей латыни…
Тихо плещется вода, голубая лента.
Вспоминайте иногда вашего студента!
Хей!
https://www.youtube.com/watch?v=F5tJ-eJ1ZKA
Захандрившее, было, настроение, стремительно улучшалось. Я бегом спустился по лестнице и, толкнув дверь подъезда, выскочил на улицу. Дверь громко бухнула за моей спиной, и я понял, что новая жизнь началась…
* * *
Патлас и Леньчик Соломатин, еще один мой лучший дружбан с первого класса, поджидали меня, тусуясь на заплеванной окурками автобусной остановке.
— Серега, братан! — обрадованно воскликнул Алеха. — Готов насладиться полной свободой?
— Всегда готов! — Я шутливо отдал Алехе пионерский салют.
— Здоров, Леньчик! — Я пожал руку моему слегка полноватому и белобрысому однокашнику. — Как сам?
— Лучше всех! — произнес Леньчик и замолчал, особой болтливостью он, в отличие от Патласа, не отличался.
Как-то так вышло, что еще в начальных классах школы мы сошлись накоротке: я, Алеха, Леньчик и еще один наш друг — Васька Шиханов. Но особо учиться у Васьки не получалось, да он и сам не очень-то стремился к этому, не собираясь после школы продолжать свое образование. А вот коммерческая жилка у него была развита лучше всего, если нужно было что-нибудь достать, обменять, купить или продать — за этим можно было смело обращаться к Ваське, и быть уверенным — все будет в лучшем виде. Жаль было с ним расставаться, он был верным другом и нормальным пацаном, но решил связать свою дальнейшую жизнь с родной деревней. Но такова жизнь.
Мы же с Леньчиком и Патласом более чем полгода назад начали обсуждать, куда же нам направить свои усилия прсле окончания школы. К своему стыду, на тот момент я даже и не представлял, кем хочу стать и чем заниматься в будущем. Мне было, в общем-то, абсолютно пофигу. Но зато я знал, кем точно быть не хочу — врачом, учителем и торгашом. Я больше склонялся к инженерным специальностям, типа какого-нибудь механика, но какого конкретно, не представлял. Определиться помог случай, этой весной в поселок вернулся наш земеля — Артем Мирошниченко, окончивший какой-то мореходный ВУЗ во Владивостоке, и работавший рефмехаником на судах, ходивших в загранку. Большая зэпэ, частично выдаваемая в валюте, модные забугорные шмотки, аппаратура, пускай, как он выражался с японской помойки — но она была верхом наших мечтаний. А еще охуительный такой отпуск, чуть не полгода-год. О том, что для этого нужно было проболтаться в море даже больший срок, мы как-то и не думали. Мирошниченко начал приходить на тренировки нашей баскетбольной команды, за которую тоже играл, учась еще в школе. Мы с Патласом уже играли во взрослой команде, и сошлись накоротке с Артемом, оказавшимся отличным мужиком. Он нас угощал «Кэмэлом» и «Марльборо», подгонял магнитофонные кассеты, да и вообще, делился секретами взрослой жизни. Особенно, про «общение» с противоположным полом… Мы слушали его с открытыми ртами и мотали его советы на ус. И, как следствие, повелись — решили ехать поступать в тот же морской институт, который закончил Артем. К слову сказать, туда решили рвануть не только мы, а половина выпускников этого года из нашего поселка.
Мы загрузились в подошедший автобус и отправились на железнодорожный вокзал, находящийся в соседнем поселке. Через Новокачалинск, хоть он и являлся районным центром, Транссибирская магистраль не проходила. Автобус в этот не слишком ранний час оказался пустым, так что до вокзала мы доехали как короли. Рассчитавшись за проезд, мы вышли на нужной нам остановке и через пять минут стояли у «витрины» диспетчера, на которой был подвешен тетрадный листок с надписью от руки: поезд №_ Москва-Владивосток задерживается на целых пять часов.
— Извините, — заглянул я в окошко, — информация по опозданию актуальная?
«Сушеная вобла», наряженная в форменную одежду РЖД недовольно поджала губы и буркнула:
— Новой информации не поступало!
— Реально пять часов? — Присоединился ко мне Патлас.
— Читать умеешь? — взвизгнула диспетчерша. — Написано пять — значит пять! Если не нагонит в пути… — И с силой захлопнула окошко перед нашим носом. Этого ей показалось мало, и она задернула окошко серой занавеской.
— От, стерлядь паровозная! — процедил Патлас, возмущенный таким поведением диспетчера. — Чего делать будем, пацаны?
— Ну, не домой же возвращаться, — произнес я. — Потусуемся где-нибудь здесь.
Леньчик по обыкновению промолчал.
Мы вышли из душного помещения вокзала и, бросив сумки на одну из лавочек, закурили.
— Вот чё, поцики, — произнес Патлас, сплюнув на асфальт. — У меня тут дядька живет, рукой подать…
— Так он, наверное, на работе, — возразил я.
— Не-е, — мотнул кудрями Алеха, — он на пенсии по инвалидности — на заводе несколько лет назад… несчастный случай… — пояснил он. — Дома должен быть. Наведаемся?
— Нахрена?
— Ну… — затупил Патлас. — Все равно делать нехрен… А ему приятно будет.
— Смотри, — пожал я плечами. — Если действительно недалеко — прогуляемся.
Мы сдали сумки в камеру хранения, чтобы не таскаться с ними по поселку, и пошли «в гости» к Алехиному дядьке. Жил он, как оказалось, совсем недалеко — в частном секторе, растянувшимся почти от самой станции до Новокачалинска. Деревянные и кирпичные дома, у кого побогаче, у кого победнее, встречались и совсем сараюхи-развалюхи, огороды, сады — все это разнообразие располагалось практически у самой железнодорожной ветки. Мне всегда было интересно: каково это жить под постоянный перестук колес? Ведь движение на этом участке железной дороги было довольно-таки интенсивным в любое время суток. Что день на дворе, что ночь полночь — колеса стучат, паровозы свистят. После этого, наверное, таким вот жильцам, в тишине попросту не уснуть.
Мы подошли к аккуратному бревенчатому домику, утопающему в зелени многочисленных деревьев и кустарников и остановились у добротной ограды.
— Собаки нет? — поинтересовался я у Патласа, когда он откинул щеколду и приглашающе распахнул калитку.
— Не ссыте! Нету собаки, — мотнул он головой, проходя за ограду. — Дядь Толь! — крикнул он, оказавшись во дворе. — Ты дома?
— Кто там глотку дерет? — послышался голос из небольшого сада, заросшего сливовыми и грушевыми деревьями, под кроной которых расположился стол с лавками. — О! Алеха! Племяш, ты какими судьбами? — Дядька Патласа сидел за столом, в компании какого-то бородатого и давно нестриженого мужика с
