мы оборудовали пару душевых себе прямо в сервисе, а то даже наступающая темнота на улице не помогла бы мне скрыть эту красоту.
— Виктор Александрович, надеюсь, вы не против, что я решила похозяйничать на вашей кухне? — смущенно спрашивала Ева, вынимая из духовки противень на плиту, пока мы с отцом сервировали на стол. И через секунду ещё смущённее, глядя на свое творение. — И по поводу моего исполнения блюда.
— Ева, — по-доброму хохотнул па, — По сравнению с готовкой моей и Пашки, у нас сегодня пища богов. Про свою готовку, кстати, немного приврал, чтобы успокоить Еву, и я ему за это благодарен. Готовит мой папа вполне прилично.
Ева заулыбалась и принялась раскладывать нам порции. Мои губы тоже невольно растягивались в улыбке от вида её, сидящей с нами за столом в этой квартире.
Посмотрели втроём еще легкую комедию перед сном и разошлись по комнатам.
Через какое-то время меня из дремоты выводит звук открывающейся двери и лёгких Евиных шагов в сторону кухни. Выжидаю пару мгновений и направляюсь следом. На кухне темно, шарю рукой по стене и включаю свет. Ева испуганно оборачивается ко мне, разливая воду из кружки, которую пила. И вот прозрачные дорожки бегут от её ключиц под ворот майки. И мои глаза за ними. Оглядываю её с головы до ног. Маленькая маечка и маленькие шортики из одного набора открывают мне доступ к её телу. Шумно сглатываю. И знаю, что, пусть и не идеально, из-за своего зрения, но и Ева сейчас может рассмотреть всего меня в одних боксерах. Даю нам пару мгновений, а затем утапливаю кухню в темноту и двигаюсь к ней. Нахожу руками ее в темноте, рядом она, тёплая, желанная такая, легонько подсаживаю на кухонную тумбу. Совсем кожа к коже быть не получается, Ева ноги сжимает, не разводит, только в сторону немного сдвинула, но мне и такая близость мозг взрывает. Руки от ее талии не убираю, наоборот, под майку скольжу руками по бархатной коже спины, что тут же мурашками покрывается. Ева что-то пищит возмущенно, но я ей подумать не даю, накрываю ее губы своими. В ушах кровь шумит, так, что уже не слышу ничего вокруг, рисуя языком узоры на губах ее и между них языком толкаясь. Ева будто всхлипывает и приоткрывает рот, сдаваясь. Мне сдаваясь. Кружу вокруг ее языка своим, танцую с ним, танцую…И топит меня, нежностью, желанием, эйфорией топит…
И тут раздается щелчок выключателя. Под потолком загорается свет, оборачиваюсь, все еще сжимая Еву, и вижу своего отца. Немая сцена.
— Тысяча извинений, — бормочет он и щелкает выключателем снова. В темноте слышны удаляющиеся шаги. А мне становится так смешно, что я закусываю щеку изнутри, чтобы не расхохотаться в голос.
А вот Еве не очень. Едва услышав, как закрывается дверь комнаты отца, она отталкивает меня, спрыгивает с тумбы и скрывается в моей комнате.
Утром воскресенья стучусь в дверь к Еве и, дождавшись её разрешения, вхожу. Она стоит у окна, не глядя на меня. Подхожу сзади и легонько обнимаю. Ева вздрагивает от неожиданности, а я наклоняю голову и вдыхаю аромат её волос, что-то с яблоком и корицей.
— Что теперь подумает про меня твой отец? — шепчет Ева.
— Мой папа совсем не старый, современный и продвинутый, он всё понимает и осуждать не станет.
— Вот именно, твой отец всего на 8 лет меня старше! — говорит громче и отходит от меня. — Как мне в глаза ему теперь смотреть, Паш?
— Он будет рад за меня, вот увидишь.
По глазам вижу, что не верит. Но я-то знаю, о чём говорю.
— Мне нужно поработать до обеда, Ева. А потом будем выезжать.
— Можно с тобой? — смотрит неуверенно. — Если есть там для меня местечко, где я не буду мешать. Тоже займусь работой. Не хочу… не хочу тут оставаться.
Приезжаем в сервис вместе, знакомлю Еву с ребятами, провожу небольшую экскурсию по территории, чтобы отвлечь её. Потом она усаживается на диване рядом с небольшим окошком и начинает проверять чьи-то рефераты. Я ухожу в рабочую зону, копаюсь в движке, изредка не удерживаюсь и кидаю на неё взгляды. Ладно, часто кидаю. Ева смешно хмурит лоб и шевелит губами, водя ручкой по бумаге. Мои глаза как магнитом каждый раз туда тянет, а губы, глянусь, улыбаются сами.
Около двух снова оказываемся вдвоем в тесном пространстве машины и держим путь обратно в столицу.
— Ева, о том, что было ночью…
— Может, просто забудем? — с надеждой (?!) в голосе спрашивает она.
Забудем? Забудем?! Да я столько к этому шёл, столько об этом грезил, сказать хотел, что п****ц это как важно для меня было, а она мне «забудем»?
— Я намерения свои выражать стараюсь ясно, Ева. С тобой. Хочу. Быть, — говорю последнюю фразу чётко с паузой после каждого слова, забыв про дорогу, на неё глядя.
— Паш, я всегда тебя старше на десять лет буду…
— И что?
— Дай сказать. И мало было этого, так теперь ты еще и мой студент. Это слишком, не даст нам общество счастливыми быть, когда мы так его нормы ногами топчем.
— Мне плевать.
— Мне не плевать!
— Да чтоб тебя, Ева! — не со злостью, нет, от безысходности какой-то по рулю рукой хлопнул. — Я и так ничего не смыслю во всех этих ухаживаниях, отношениях и прочем. И ты мне еще нисколько не помогаешь своими этими моральными принципами насчет разницы в возрасте и студента и преподавателя. Я тебя всю жизнь…ждал. Ждал, когда стану мужчиной, которого ты бы хотела видеть рядом. А стану ли?
А в ответ её молчание только.
Всю оставшуюся дорогу в тишине провели, уставившись каждый по своей прямой линии, и только у двери квартиры сказал ей:
— Ты в себе разберись сначала, для общества наши отношения неприемлемы, или для тебя, Ева.
Павел
Утром в понедельник Ева решает устроить нам мини-зачёт по пройденному материалу, чтобы продемонстрировать, как это будет выглядеть уже на настоящем зачёте. Группа стоит в коридоре, Ева вызывает по одному.
