разлучались, но так просто не могло быть.
В конце концов, Элиза разорвала поцелуй, улыбнулась и просто убежала куда-то, оставив меня одного. Счастливым и в недоумении. Но стоял я так недолго. Спустя пару секунд я уже мчался к Фракирь, чтобы рассказать ей о случившемся.
Как и ожидалось, наставница радостно восприняла историю про то, как я проучил заносчивого преподавателя, но вот рассказ про поцелуй с Элизой неожиданно расстроил её.
— Будь осторожен, — сказала она, — и не потеряй голову.
— Что? О чём ты?
— Ох, Марк, я хорошо знаю таких девушек, как Элиза. И… Она же разобьёт тебе сердце, малыш. Таким, как она, важны лишь подарки и статус. Как только запахнет жареным, она тебя бросит, и тебе будет очень больно.
От неожиданности я остолбенел. Не в силах поверить, что Фракирь произнесла эти слова, я вдруг разозлился на неё и стал без умолку кричать, доказывая, что Фракирь не имела права так говорить, что она не знает Элизу, что Элиза не такая и не предаст меня. В конце концов я убежал от Фракирь и поспешил к друзьям.
Леннон и Агата взорвались от восторга, как только я перешагнул порог комнаты. Они без конца расхваливали меня, и выспрашивали, где я этому научился. Я ответил, что это просто наконец-то проявился мой талант, что было почти что правдой. А затем я рассказал про мой поцелуй с Элизой.
Агата завизжала от радости, закрыв рот ладошками, а Леннон обнял меня как брата и мужественно пожал мне руку. Затем он достал из шкафчика бутылку с «Амброзией» и авторитетно заявил, что сегодняшний день заслуживает того, чтоб его отметили.
Эх… И почему только я пошёл тогда к Фракирь, а не сразу к ним?..
Глава 11
Я не виделся с Фракирь около месяца. Всё это время я проводил по большей части с Элизой и её друзьями. Я стал неотъемлемой частью их коллектива и был с радостью принят в высший свет учеников Академии.
Магия хаоса открыла мне возможности, о которых я даже не смел мечтать. Я стал очень популярен и уважаем среди учеников. Каждый, кто проходил мимо, считал своим долгом поздороваться со мной. Девушки строили мне глазки, а юноши — уважительно жали руку. Преподаватели больше не смотрели на меня, как на отброс, а я впервые считал себя кем-то значимым. Даже Филипп, хоть от него всё равно и исходила сильная неприязнь, наконец перестал меня донимать. И всем этим я был обязан Фракирь.
В конце концов я вернулся к ней и извинился. Она несказанно обрадовалась моему возвращению, мы помирились, напрочь забыв о ссоре и вернулись к занятиям.
Потом я рассказал ей о том, как изменилась моя жизнь за прошедший месяц, а Фракирь ответила:
— Ничего удивительного. Просто ты теперь занимаешь то место в обществе, которого по-настоящему достоин. Я горжусь тобой, малыш.
— Я ведь уже не малыш, — возразил я.
— Как скажешь, — ответила она, рассмеявшись, и очень проникновенно посмотрела на меня.
В тот момент я впервые почувствовал, как между нами что-то пробежало. Что-то мимолётное, обжигающее и манящее.
— А ты напишешь об этом маме? — спросила Фракирь, отвлекая нас обоих.
— Да, — ответил я, возвращаясь в реальный мир, — конечно напишу.
— Ну так иди. Мама будет рада услышать, что у её сына всё так хорошо складывается.
Я постоял ещё какое-то время, глядя на улыбающуюся в отражении женщину, и всё не мог отвести взгляд. Но в конце концов, собрав волю в кулак, я развернулся и медленно направился к выходу.
В тот вечер я впервые не ощущал радости, пока писал матери письмо.
Глава 12
Невозможно узнать, как вас испортит слава, пока вы не станете знаменитым.
С блеском сдав экзамен по владению магией хаоса, я перешёл на следующий год обучения. То был год, посвящённый изучению боевой магии. Самые первые волшебники в мире, согласно преданиям, были именно боевыми магами. Их называли колдунами, и эта традиция перешла из древности в наше время.
Колдуны издавна были прославлены в мифах и легендах, описывающих их либо как величайших героев, либо как величайших злодеев. Мне удалось побывать и тем и другим.
Обучение боевой магии давалось мне, на удивление, даже слишком легко. В ней не было каких-то сложных терминов и заумных принципов и, если бы я прилагал хоть каплю стараний, то вполне мог бы стать по-настоящему великим колдуном, а не тем, кто я сейчас. Но разве ж мне было дело до учёбы?
О нет! Меня захлестнуло волной популярности. Я стал всеобщим любимцем и, то и дело, кутил на всех вечеринках, на которые нас приглашали вместе с Элизой.
Мы с ней стали самой яркой парой академии и почти не разлучались. Я даже съехал от друзей и заселился в её комнату, что вызвало ещё больший авторитет наших отношений в обществе.
На вечеринках мы часто шутили о том, что я выгодно устроился и теперь могу рассчитывать стать членом элитной семьи. Или, что Элиза очень добра, раз подобрала и приютила безродную дворнягу. Все смеялись, а я смеялся громче всех.
Тогда для меня было самое прекрасное время. Мне по-настоящему нравилась моя жизнь и дальнейшие её перспективы. Я хотел и дальше оставаться любимцем публики. И, хоть мы и постоянно об этом шутили, я изо всех сил старался не казаться своим новым друзьям каким-то деревенщиной или простолюдином, но равным им по статусу и положению.
Я очень старался.
Однажды, к нам с Элизой постучали. Я нехотя встал с кровати, где мы с ней обсуждали наше совместное будущее, и открыл дверь. Там стояли Агата и Леннон.
Я поспешил выйти, закрывая за собой, чтобы Элиза не заметила моих гостей, а сам сказал:
— Ребята! Как я рад вас видеть!
— Мы тебя тоже, — ответила Агата.
— Что-то ты давно не заходил, — заметил Леннон, — мы уж решили, не случилось ли чего?
— Да. И решили проверить, — продолжила Агата, — а заодно занести тебе кое-что.
Она достала из сумки целых три конверта писем и протянула мне.
Мамины письма. Я забыл даже о них, как и о том, что сам уже не писал маме очень-очень давно.
— Спасибо, — ответил я, вяло принимая конверты, — очень мило с вашей стороны.
В этот момент меня окликнули другие ученики, проходящие мимо:
— Эй, Марк! — кричали они, — Как дела?!
— Отлично! — кричал я в ответ так, будто рядом со мной никого не было.
— Придёте сегодня на вечер?!
— Конечно! Элиза как раз
