Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
дошел до угла 7-й линии Васильевского острова. Аптека № 13. Он осознал, что это дом Спицына. Почему он здесь оказался?
Первым движением Чагина было войти, но он медлил. Он, владелец собственной квартиры и двух биографий. То, что произошло между ним и Николаями, каким-то образом оказывалось связано и со Спицыным. Эта связь была труднообъяснимой, но очевидной.
Сейчас, когда ноги сами несли Чагина к спицынскому парадному, он чувствовал себя обиженным ребенком. Войдя в парадное, взлетел по лестнице. Словно не к Спицыну бежал, а к Пантелею Чагину — пожаловаться по-сыновнему на обстоятельства. Только вот незадача: Пантелей сам бежал, и притом довольно давно. Как ему пожалуешься?
На лестничной площадке профессора Исидор перевел дыхание. Ну, во-первых: Спицын мало похож на отца. Во-вторых: ничего такого, собственно, не произошло. Такого в Дневнике жирно подчеркнуто.
Среди множества звонков у двери Исидор отыскал нужный и позвонил. Извинился за приход без предупреждения. Спицын был явно веселее обычного и как-то опрятнее. В комнате профессора больше не было пустых бутылок, и вообще, как показалось Исидору, в ней прибавилось света.
Он сел в предложенное Спицыным кресло. Осмотревшись, заметил, что в лежащей на полу пирамиде книг появились новые издания. В свойственной ему манере Исидор перечисляет эти книги. Связаны они по преимуществу с психологией памяти.
Чагин показал на новые книги:
— Как хорошо, что вы не пали духом.
— Напротив, духом я вознесся. — Спицын сел в кресло против Исидора. — Можно сказать, летаю.
Профессор смешно взмахнул крылами, и пружины кресла заскрипели.
— А меня вот оставили в университете, — сказал Чагин почти вызывающе. Не отрывая взгляда от книг. — И я пришел сообщить об этом вам.
— Сообщить? — Спицын встал и направился куда-то в глубь комнаты. — Да об этом нужно петь! Подождите, я вам тоже кое-что сообщу.
Исидору почему-то показалось, что профессор всё уже знает. Может, так оно и лучше. Быстрее… Он сжал подлокотники кресла и взглянул на Спицына:
— Вам, Никита Глебович, наверное, кажется…
— Мне кажется, — в руках у Никиты Глебовича была бутылка водки, — что это событие нужно отметить.
На столе появилась трехлитровая банка квашеной капусты. Открыв ее, Спицын подмигнул Исидору и наполнил рюмки. Они чокнулись, и, не донеся рюмку до рта, Чагин спросил:
— Вас не удивляет, что меня оставили на кафедре?
Спицын опрокинул рюмку одним махом.
— Нисколько. Было бы странно, если бы вас с вашей памятью не оставили. — Он зацепил вилкой капусту. — Плохо только одно.
Исидор вопросительно посмотрел на Спицына.
— Что?
— Что кроме капусты у меня ничего нет. А ведь сегодня великий день. Я вам сейчас всё объясню.
То, с чем Исидор пришел к профессору, дымом спицынской папиросы приблизилось к окну и, вытянувшись в синюю змейку, выскользнуло наружу. Спицын меньше всего ждал покаяний, а Исидор больше не собирался каяться. Желание — прошло.
Профессор, оказывается, устроился на работу. Служил он теперь в Первом медицинском институте и занимался проблемами памяти. Взяли Спицына в Первый мед вроде бы читать философию, но изучаемая им тема счастливо соединилась с исследованиями психологов и физиологов.
Первым, о ком вспомнил профессор в Первом меде, был Исидор, чья волшебная память впоследствии явилась миру посредством спицынской книги. В поисках Чагина профессор уже намеревался связываться с Иркутском, как вдруг Исидор (звон рюмок, шлепанье капусты на тарелку) пришел к нему сам. Чагин явился во благовремении: так определил это профессор. Его опьянение сказывалось на движениях, но не на стройности мысли. Готов ли Исидор сотрудничать с ним? Этот вопрос Чагину ставили сегодня уже во второй раз.
Он поднял глаза на Спицына:
— Готов. Без всяких сомнений.
Это было чистой правдой.
Звон рюмок.
Теперь Чагин смотрел в глаза профессору без боязни. Он чувствовал облегчение. Разговор со Спицыным как бы снимал вопрос о законности его попадания в университет и получения квартиры на Пушкинской. Спицын еще продолжал говорить, но слова его больше не достигали ушей Исидора. Кружась осенними листьями, они опускались на книги, стулья и застилали ковром щербатый паркет.
— Листья падают во благовремении. — Исидор вдруг понял, что думает вслух.
— Июнь — время листопада, — глухо отозвался Спицын.
Теперь он сидел, откинувшись на спинку стула, и лицо его было закрыто руками.
— И я пришел во благовремении, — поразился совпадению Исидор.
— Вы могли бы считать себя осенним листом, если бы не ваши мнемонические способности. — Спицын устроил локти на столе и положил на них голову. — Ведь листья ничего не помнят. Ничего.
Перед ним стояли две пустые бутылки. Когда появилась вторая, Исидор не заметил.
— Иногда мне хотелось бы быть листом.
Исидор думал, что говорит это профессору, но перед ним стоял моряк. Он представился Исидору как кавторанг Матвеев. Чагин не знал, что это значит, но слово ему понравилось. Кавторанга покачивало. Оглядевшись, Исидор понял, что находится на Стрелке Васильевского острова. В руке он держал портфель. Стрелка была освещена тем странным светом, который не имеет отношения к дню, но еще менее связан с ночью.
Чагин почувствовал неловкость, как человек, случайно выдавший сокровенное.
— Просто листья не обладают памятью, — пояснил он кавторангу. — Это открытие профессора Спицына.
Во взгляде кавторанга отразилась гордость за советскую науку. Отвечая откровенностью на откровенность, он рассказал Исидору, что в белые ночи на западном берегу Крестовского острова можно встретить закат, а потом, перейдя на восточный берег, через полчаса встретить рассвет. С этой целью он как раз направлялся на западный берег и предложил Чагину составить ему компанию. Они двинулись на Крестовский вдвоем.
Кивнув на портфель Исидора, кавторанг спросил, не водка ли там. Чагин ответил, что книги. Например, «Илиада». Кавторанг тут же вспомнил, что в этом произведении есть список кораблей, который он смог дочитать только до половины. Исидор признался, что даже половины не прочел. Вообще ни строчки. После часа оживленной беседы Чагин заметил, что они идут не туда, но ничего не сказал. Еще через полчаса обнаружилось, что кавторанг исчез.
В конце концов Исидор набрел на станцию «Площадь Ленина» и встретил рассвет в метро. Около полудня Чагин проснулся в своей квартире. Не отказав себе в удовольствии еще раз произнести слово своей, он обратил внимание на то, что перед сном успел снять только туфли.
* * *
Книгу о Шлимане из серии «Жизнь замечательных людей» Исидор начал читать в Юсуповском саду. Временами поднимал глаза и смотрел на мамаш с колясками. Дети постарше бегали по гранитному парапету вдоль пруда. Вообще-то Чагин переносил детские крики с трудом, но, читая сейчас о рождении Шлимана в многодетной семье, находил их уместной иллюстрацией к тексту.
Шлиман, Иоганн
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
