недорогой. Он бы тебе пошел на костюмчик.
Так вот где собака зарыта! Это была хитрость, чтобы вытащить ее из деревенской глуши. Она думает, что Таня непременно должна тосковать в Лабудовой по знакомым, по братиславским магазинам, где то и дело появляется какой-нибудь коверкот или шевиот «на костюмчик».
Маме хочется, чтобы Таня была одета не хуже людей.
«Если захочешь, я тебе и куплю, и сошью, — пишет она чуть ли не в каждом письме. — Размеры я знаю, но нужно бы приехать хоть на одну примерку, а ты все не показываешься. Ждешь от меня официального приглашения с гербовой маркой?»
Таня приезжала в Братиславу лишь раз, но из покупки материала и примерки ничего не вышло. Ей пришлось ходить в министерство, к директрисе за пособиями, в библиотеку. У мамы она побыла всего с часок, упаковала свои зимние вещи и еле-еле успела к поезду.
Ладно, мама, если тебе так хочется, я посмотрю на этот шевиот. Глуши своего карпа, все равно я не могу на это смотреть, а я пошла в город. Может, и в самом деле повстречаю кого-нибудь из знакомых — Томаша, Марту… Марте расскажу, как обставляла учительскую квартиру — «для одного места хватит», Томашу опишу педагогический прием — или ход? — с Силой. Зайдем в кафе «Люксорку» на чашечку кофе. Правда, теперь его варят из солода, но поболтать можно и за таким. Сколько чудесных споров бывало у нас в «Люксорке» за этим эрзац-кофе! Коменский, Песталоцци, Макаренко… Интересно, соберусь я его когда-нибудь перевести или нет? Может, и в школу забегу, в которой преподавала когда-то, поблагодарю директрису за учебные пособия. За чучела барсука и двух сов — она прислала целый ящик пособий, теперь мои мальчишки не дышат, когда мы делаем опыты.
* * *
Директрису она не застала, зато повстречала Марту у киоска с елочными игрушками. Марта покупала разноцветные стеклянные шары, гирлянды и вату, которая должна была изображать снег.
— Как поживаешь? Ты отлично выглядишь! Честное слово, отлично! Вот что значит деревенский воздух! — И тут же, не дожидаясь ответа: — Ну, пока! Привезли яблоки, нужно занять место в очереди, и мяса еще нет дома, — сама понимаешь, рождество. До свидания, Таня.
— До свидания, Мартушка, передавай привет своим. Может, забегу к вам на праздники.
У нее действительно не было дома мяса. Она несла его в авоське между зеленью и какими-то пакетами — отличного, откормленного гуся, купленного, наверно, на рынке, где крестьянки продают птицу без карточек.
Когда Таня увидела Томаша, тот покупал карпа. Ему как раз вылавливали рыбину из бочки с водой, в которой поблескивали скользкие чешуйки.
— Очень хотелось бы с тобой поговорить, — сказал Томаш сердечно, но рассеянно.
И Тане хотелось бы с ним поговорить, но разве пойдешь в «Люксорку» с карпом?
Она повстречала массу знакомых. Все радовались встрече: «Привет деревенским жителям! Как поживаешь, как работается?» — и тут же убегали в погоне за мясом, карпами, капустой, елочками.
«Копченое мясо привезли, апельсины продают, лимоны, лавровый лист…» — слышала Таня со всех сторон. Люди спешили, задевая друг друга полными сумками и авоськами. Можно было подумать, что рождество продлится по крайней мере месяц.
Она зашла в магазин поглядеть на шевиот. Материал был в самом деле красивый и недорогой.
— Сколько вам? — крикнула Тане нервная продавщица.
— Два с половиной метра.
— Семьсот пятьдесят крон и сорок талонов, — выпалила продавщица. — Будете брать?
— Я подумаю, — пробормотала Таня и стала протискиваться между тетками с узлами к секции, где продавались свитера.
Она купила маме свитер, Гривковой — на блузку, а маленькой Еве белые колготки — в деревне таких не достать.
Деньги и талоны таяли на глазах. Как ни выкручивайся, а на шевиот уже не хватит.
Не сердись, мама, шевиот купим после Нового года, на новые талоны, да и зачем мне костюм зимой?
Милану она купила книжку в букинистическом, «Капитана Коркорана», Эрнесту — сигареты, а Силе — не оставить же его без подарка! — ножик со множеством лезвий. Когда она все их пооткрывала, ножик стал похож на маленькое морское чудище.
«Приеду как Дед Мороз», — усмехнулась она. Но это было приятное ощущение.
* * *
— Какой у нас первый урок? — спросила Таня, и класс загудел.
Танечка спрашивает, какой первый урок! Что с ней? Что-то случилось, недаром она такая странная. Как только она вошла в класс, все сразу заметили, что она не в своей тарелке.
— История, — отозвались первые парты.
— Иди к доске! Ну, иди же к доске! — повторила она раздраженно, хотя сердиться было не на кого. Откуда им знать, кому идти к доске, если она не назвала имени?
— Седмакова, ты что, не слышишь?
Юлиша закатила глаза, умоляюще сложила руки, повернувшись к классу: ради бога, подсказывайте, я ни бум-бум.
На дом задавали первую Пуническую войну, сражение с Дрепанума, Гамилькара Барку, Эгатские острова, у которых римляне разбили карфагенский флот.
Юлиша пошла шпарить как по книге, «зубрила» несчастная, небось долбала до ночи, а еще притворяется, будто ничего не знает.
Таня как будто и не слушала ее. Ходила по классу нахмурившись и глядела не на учеников, а куда-то мимо них.
— Дальше нам не задавали, — сказала Юлиша.
Учительница вздрогнула, виновато улыбнулась и вызвала Мишо Моснара, и это было уж слишком, потому что Мишо уже отвечал по Карфагену на прошлом уроке.
Что с ней? Что с вами творится, пани учительница?
Только Мишо начал, как она прервала его:
— Достаточно, садись. Гривка, присмотри за порядком, я сейчас…
Она выбежала из класса. Сидевшие у окна видели, что она пересекла двор, спеша к своей квартире.
Милан нахмурился. Ушла и даже не сказала, что им делать.
«Не знает, видно, как это делается, она ведь до сих пор ни разу не уходила с урока», — подумал он и принял решение:
— Репикова, читай вторую Пуническую войну!
Они прочли один раз, другой; школьная сторожиха отзвонила конец урока. Милан выпустил класс на перемену, но учительница не показывалась.
Перемена давно уже кончилась, когда Таня вернулась и ни с того ни с сего заявила, что вместо сочинения и математики будет рисование — целых два урока.
— Нарисуйте катание на санках, — нетерпеливо сказала она, — или зимний пейзаж, кто что сможет.
Снова велела Милану смотреть за порядком и умчалась, как будто у нее земля под ногами горела.
* * *
Все рисовали снеговиков и санки.
Конечно, что еще они умеют? Скажи им: «Нарисуйте зиму!» — и они тут же малюют снеговиков и санки.
Сила рисовал ели с
