class="p">Она посмотрела своими черными глазами на меня.
— Благодарю, что пользуетесь нашим сервисом, но, боюсь, у меня неутешительные новости.
Дерьмо.
Мое сердце упало, нежелательный гнев вспыхнул во мне.
— Если вы говорите о буре, пилот, с которым мы прилетели, сказал, что она постепенно прекращается.
Она кивнула с нежностью и теплотой во взгляде.
— Это так. На ФиГэл бури обычное явление, и они быстро прекращаются. Но мне жаль, мистер Оук, дождь сдвинул наше расписание. Мы не будем осуществлять полеты сегодня.
Мой желудок сжался.
— Но у меня обязательства.
Она покачала головой и поставила галочку возле моего имени.
— У вас бронь на первый доступный самолет завтра.
Это может еще сработать.
Если я попаду туда до шести утра.
Сглатывая разочарование, я спросил:
— В котором часу?
Она лучезарно улыбнулась, ее волосы ловили свет от ламп, расположенных на потолке.
— Около полудня. Вы можете отдохнуть в местном отеле и вернуться после вкусного завтрака. Не раннее начало дня.
Я провел рукой по лицу, внезапно ощущая нарушение суточного режима.
— Это не подходит. Я должен начинать в восемь.
— Мне жаль. — Она мяла уголок страницы. — Это невозможно. Это наша первая возможность.
— А что с другими авиакомпаниями? Кто-нибудь еще летает?
Она указала на безумие позади меня.
— Никто не улетит сегодня, мистер Оук. Интернациональные авиакомпании возобновят свои полеты через час, когда шторм закончится, но местные самолеты летать не будут. Мы усиленно работаем над размещением вас в гостиницах, и вы сможете продолжить свой путь завтра.
Я застонал.
Я не мог ждать.
Если я буду ждать, у меня не будет жилья, так как по договору я должен был работать за пищу и кровать. У меня не было денег, чтобы остановиться в гостинице.
— Уверен, здесь должен быть какой-то выход.
Ее дружелюбие поблекло.
— Мистер Оук. Буря...
— Если погода достаточно успокоится для других самолетов, наверняка сегодня будет безопасно лететь?
Она схватила ручку и нацарапала на полетном листе мое имя и название гостиницы рядом с ним.
— Наша авиалиния решила не рисковать. — Она передала мне конверт со словами: — Вот ваш ваучер на ужин и завтрак, доставка в отель включена. — Ее улыбка вернулась, но немного более натянутая, чем до этого. — Хорошего вечера, мистер Оук. Увидимся утром.
Прежде чем я успел возразить, она щелкнула пальцами, глядя через мое плечо.
— Следующий.
Мужчина грубо пихнул меня, проталкиваясь между мной и окошком, оперативно отодвигая меня прочь.
Придурок.
Я прикусил язык.
У меня всегда были проблемы с характером. Он принес мне достаточно много проблем. В день, когда покинул Англию, я пообещал, что возьму себя в руки. Работа с деревом и безобидными предметами помогали успокоиться тогда, когда другие злили меня (еще одна причина, почему я любил свою работу).
Я был в состоянии контролировать свою реакцию внешне, но внутри все, что я хотел сделать, — взять голову мудака и несколько раз ударить ею об стол.
У тебя нет на это времени.
Перелет в Кадаву будет недолгим. Буря утихала. Я должен был найти способ добраться туда сегодня.
Я подхватил рюкзак с пола и зашагал прочь, в поисках решения моего кошмара.
Я совершала ошибки, так много ошибок. Я скрылась от тех, кто говорил мне отказаться от стихов. Я избегала тех, кто не понимает Си-мажор и Ре-минор. Я игнорировала тех, кто не понимал мою речь в виде октав и арпеГэлрованных аккордов (прим. пер.: АрпеГэло — способ исполнения аккордов на фортепиано, некоторых клавишных)
Я ошибка. Я личность.
Я сделала неправильный выбор. У меня был единственный выбор.
Я умерла. Я выжила.
Я не слушала. Я слушала.
Взято с блокнота Э. Э.
…
СВЯТАЯ МАТЕРЬ БОЖЬЯ.
Пережила ли я достаточно драмы в этой поездке? Сначала все эти проблемы со службой безопасности и посадкой на самолет, потом с аварийной посадкой, с угрозой крушения.
Меня трясло, не переставая.
Меня рвало в дурацкий пакет, предоставленный стюардессой и предусмотренный для воздушной болезни. Я обняла мою куртку с набитыми карманами, будто бы каким-то чудом выжила с карманным зеркальцем и зубной пастой. И я ненавидела, как страх смерти показал мне, сколько времени в своей жизни я потратила впустую. Как я ожидала счастья в будущем, которое не могла предвидеть. Как я позволяю страху распоряжаться моими решениями, а не делать то, о чем говорила в своих песнях.
Ты жива.
Будь благодарна.
Я благодарна.
Бесконечно благодарна.
Но, несмотря на мою признательность, я не могла перестать дрожать, насколько близко к смерти я была.
Это была небольшая буря. Ты не была одной ногой в могиле.
Я прошла в здание аэропорта, не в состоянии переварить последний час турбулентности, ужаса, и, наконец, приземления в целости и сохранности. Понимая, как странно я принимала те финальные моменты, где по-настоящему глубоко смотрела на то, кем я была, и что вынуждало меня посмотреть на то, от чего я бежала.
Я нашла себя потерянной.
Было странно идти через аэропорт, до сих пор выглядеть, звучать и двигаться как я, когда что-то столь необратимо изменилось.
Я думала, что умру.
Ты чересчур драматизируешь ситуацию.
Неважно, мысль о прощании заставила мои глаза широко открыться. Я столкнулась с моими самыми глубокими, самыми темными секретами, и мне не понравилось встретиться с ними лицом к лицу.
В эти ужасные моменты приближения смерти я представила идеальную меня мне настоящей.
И мне это не понравилось.
Мне страшно.
Не только мысли о неудачах и смерти, а также об успехе и жизни.
Мэделин подарила мне карьеру мечты после десятилетия бессмысленного труда. Она дала мне что-то бесценное после того, как моя семья умерла. И все, что я могла делать, — это стонать из-за сборища народа и прятаться в углах, когда люди хотели подружиться и поздравить меня.
Кто так делает?
Кто охотно выбирает жизнь в одиночестве, потому что слишком боится делиться собой с другими?
Кто я?
Я не знала.
Больше не знала.
Девушка, которой я была, когда вылетала из Америки, на самом деле умерла, будто мы действительно потерпели крушение. Я больше не хотела быть той Эстель. Я хотела быть кем-то большим. Кем-то лучшим. Кем-то, кем я могла бы гордиться. Если настанет еще один жизнь-или-смерть момент и поставит на счетчик мою жизнь, я хотела бы быть счастливой, не страдающей.
Я не хотела ни