голос, с слегка заметным акцентом, к которому он иногда прибегал, чтобы скрыть раздражение. – Как ты только что продемонстрировал, их слишком легко сломить.
Со вздохом Данила вошел в комнату и плюхнулся в кресло напротив Архимага Глубоководья.
– Я был уверен, что ты заскочишь. Вне всякого сомнения, запах магии привлекает тебя так же сильно, как запах сыра привлекает мышей.
– У тебя тяжесть на сердце, – заметил великий волшебник. Он поднял пустой бутылек, из-под второго зелья, которое Данила дал юному паладину. – Это не мелочь, магическим образом контролировать волю человека.
– Не мелочь? – недоверчиво повторил Данила. – Это неправильно. Это – зло. Это не лучше, чем изнасилование!
– И все же...
– И все же, – тихо откликнулся Данила. Он потер руками лицо и с печалью взглянул на Хелбена. – Я осудил тебя за гораздо меньшее. По правде сказать, я сурово осуждал тебя на протяжении многих лет.
– Это то, чем всегда занимаются молодые люди.
Некоторое время они просидели в тишине, разделяя то одиночество, которое приходит вместе с могуществом или из-за трудности выбора. В конце концов Данила спросил:
– Может ли что-то хорошее еще случиться в эту ночь?
– Ни один человек не может предвидеть то, что случится дальше, – произнес Хелбен, – и в целом это хорошо. Можно сойти с ума от познания всех возможных результатов. Это похоже на то, когда у человека слишком много власти. И из-за того, что ты ничего не боишься так сильно, как безумия, ты боролся со мной все эти годы, уклоняясь от реализации своего, несомненно, великого магического потенциала и отвергая любые предположения, что ты сможешь стать моим преемником в Башне Черного Посоха.
Данила уставился на него.
– Я не предполагал, что ты знаешь.
– Ты будешь удивлен, насколько хорошо я тебя понимаю, – сказал Хелбен. Он кивнул в сторону беспорядочного нагромождения книг и свитков на столе Данилы. – У тебя есть талант мага, страсть барда к истории и чувство долга, требующее служения другим. Это твой путь, и хорошо и правильно, что ты следуешь ему.
Польщенный неожиданной похвалой, Данила смог лишь поблагодарить его кивком головы.
Хелбен откашлялся.
– Так ты скоро уедешь в Тетир?
– Да, до конца сегодняшнего дня, но я не поеду один. Моя леди Эрилин имеет право на возмездие; у Элайта Кроулнобара есть враги, которых нужно убить. – Данила пожал плечами. – Обычное дело, только в этот раз мои плохо уживающиеся эльфийские друзья находятся в редком согласии.
– Неужели! Должен ли я с облегчением слышать это или беспокоиться?
– Я полагаю, немного и того и другого.
Хелбен усмехнулся и встал на ноги, чтобы уйти, Данила вежливо поднялся за ним. Архимаг долго смотрел на молодого человека.
– Да благословит тебя Мистра, сынок.
Данила улыбнулся ему.
– Я же не уезжаю навсегда – самое большее несколько лет. Учитывая то, как долго ты прожил, для тебя это равносильно морганию. Увидимся по возвращении.
На лице Архимага возникло странное выражение, но он быстро овладел собой. Подняв на прощание руку, Хелбен растворился в тумане.
6 элейнта, Год Штормов Молний (1374 по ЛД)
Саммит Холл
Лахарин Золотобород – владыка Саммит Холла, изучал документы, разложенные перед ним. Его лицо побледнело, когда он просмотрел накладные и отгрузочные записи, связывающие сэра Гарета с Жентаримом и, что еще хуже, с Гильдией Коллекционеров, злыми охотниками за сокровищами из Амна, общее предназначение которых, было для Рыцарей Самулара злым роком. Наконец, он провел пальцем по кольцу, которое за несколько минут до этого показало лицо Дага Зорета, жреца Цирика и члена Жентарима, нетерпеливо отвечавшего «сэру Гарету» так, как будто между ними было долгое знакомство.
Паладин взглянул на высокого светловолосого мужчину, стоявшего перед ним.
– Как получилось, Алгоринд, что ты потратил более пяти лет, собирая эту информацию? Я не буду отрицать, что ты оказал большую услугу Ордену, но ухищрения довольно трудны для паладина, чье сердце праведно.
– Но не невозможны, – вмешался его товарищ, хорошо одетый дворянин на несколько лет старше Алгоринда. – Я возложил на него заклятие принуждения, и оно заставило его отбросить все свои сомнения в сторону до тех пор, пока он не соберет доказательства, которые ваш Орден уже не сможет игнорировать. Я принудил его волю к этой цели.
Лахарин сурово рассматривал человека.
– Вы признаете это?
– Да, – размеренно произнес Данила Танн, – кроме того, я возьму на себя любую вину, которая может свалиться на Алгоринда, и подчинюсь вашему суду.
– Вы не подпадаете под нашу юрисдикцию.
– Даже несмотря на это.
Мастер кивнул и повернулся к сидящему неподалеку пожилому человеку, по обеим сторонам которого стояли охранники в броне.
– Что скажете вы на эти обвинения, сэр Гарет?
– Бумаги можно подделать, и вы это прекрасно знаете! – строго сказал Гарет. – Маг, который навязывает свою волю другому человеку, может легко создать иллюзию, такую же, как та, что перед вами на столе. А лорд Танн когда-то был Арфистом, он родственник Хелбена Арансана и, как следствие, враг нашего Ордена.
Лахарин с серьезным видом выслушал его, потом повернулся к Алгоринду.
– Какой ответ ты бы дал на это?
– Сэр Гарет долго говорил о недостатках других людей. – Молодой паладин взглянул на Данилу Танна. – Но мне кажется, что хороший человек признает свои ошибки. Я с опаской отношусь к любому, кто этого не делает.
– Хорошо сказано, – Лахарин встал и обратился к старому рыцарю. – Сэр Гарет, учитывая вашу долгую службу Рыцарям Самулара и заботу о репутации нашего Ордена, вы не предстанете перед судом, а отправитесь в спокойное заточение.
Гарет почувствовал облегчение.
– Приговор справедлив. Какими бы не выглядели мои прошлые поступки, знайте, что у меня никогда не было намерения творить зло.
– Но не у Ренвика Карадуна. Надеюсь, вы найдете его компанию поучительной.
Сэр Гарет побледнел.
– Конечно же, вы не имеете в виду...
– Как вы сами заметили, приговор справедлив. – Лахарин обратился к страже. – Отведите его в Замок Основателя.
К его чести, сэр Гарет ушел не протестуя, неся себя с достоинством, которое напоминало о героической молодости старого рыцаря. Как только комнату покинул последний вооруженный паладин, Лахарин откинулся на спинку стула и устало посмотрел на двух молодых людей, стоящих перед ним.
– Какое покаяние наложил бы
