бед, а на граунде ты колтыхнешься. Хочешь, ложись с нами, да не переживай, на фак я тебя подписывать не буду!
Леля с трудом понимала корявый сленг на котором разговаривал Леннон. Она поплелась за ним и Марго в комнату. В квартире было несколько комнат. Дверь одной из них была приоткрыта, и Леля увидела спящих на матрасах, а то и на голом полу, хиппи. Они лежали вповалку, некоторые сладострастно обнявшись, из комнаты шел мерзкий запах свального греха.
Леннон открыл дверь последней комнаты, посреди которой стояла большая кровать, а в углу стоял пыльный шкаф. Марго бесстыдно стащила с себя юбку и прыгнула под одеяло. Леннон тоже остался в одних трусах.
– Ну, прыгай к нам, – он легонько подтолкнул Лелю к кровати. Но она не поддалась.
– Я…, нет, я не могу, не буду, – она оттолкнула Леннона и выбежала из комнаты.
Леля прибежала обратно на кухню, подошла к окну. На улице была сплошная темень, ничего не видно, даже фонари не горели. Уйти сейчас из квартиры, но куда она пойдет ночью?
Сзади раздался шорох. Леля обернулась. На кухню пришел Леннон. Он был одетый, только рубашка расстегнулась, обнажив темный пушок на груди.
– Ну что ты убежала, крэйзовая герла, – сказал он с усмешкой, – сказал же, не буду тебя на фак подписывать!
– Я не понимаю, – дрожащим голосом сказала Леля, – ты ведь сказал, что Марго твоя подружка, а сам звал меня в постель, ведь это предательство! Ты предаешь свою любовь.
– Дурочка ты, – сказал Леннон, делая новую самокрутку и затягиваясь, – любовь нельзя предать, потому что любовь – это нечто большее, чем секс с одним человеком. Любовь свободна, она не имеет границ и цепей. И то, что я сплю с Марго, не мешает мне любить тебя. И Марго тоже свободна, и может любить, кого хочет, в этом и есть смысл нашей философии – свобода мыслей, свобода любви, свобода движения. Понимаешь? Свобода – вот высшая ценность человеческой жизни! На, не бойся, затянись, – он протянул ей самокрутку.
– Зачем? Мне это не нравится, – поморщилась Леля.
– Это тоже путь к свободе. Вначале не нравится, а потом привыкнешь, просто не сможешь без этого обходиться.
Леля осторожно затянулась. На этот раз дым прошел внутрь, в легкие, она почувствовала легкое головокружение, потом затянулась снова, и увидела, что фигура Леннона стала расплываться – то вытягиваться в разные стороны, то раздваиваться. Леля испуганно тряхнула головой – видение исчезло. Леннон сидел на полу у ее ног и пел, тихонько подыгрывая себе на гитаре:
Отключи свой мозг, расслабься, плыви по течению,
это не умирание, это не умирание
останови свои мысли, отдайся пустоте,
она свечение, она свечение.
Леннон смотрел на нее с улыбкой.
– Ладно, иди, ложись с Марго, я тут буду найтать, – он вытащил из угла кухни свернутый тюфяк, бросил в изголовье куртку, лег на тюфяк и демонстративно накрылся с головой какой-то старой фуфайкой.
Леля вздохнула и побрела в комнату. Она, не раздеваясь, легла рядом с Марго, вжалась в край кровати и, свернувшись калачиком, уснула.
Утром ее разбудил Леннон. Он принес ей чашку горячего кофе и бутерброд. Марго рядом не было.
– Ну как, выспалась? – спросил он с усмешкой.
– Ой, а как же мой поезд? – испуганно спросила Леля. За окном ярко светило солнце: она поняла, что проспала.
– Да брось ты, говорю тебе, поехали с нами тусоваться, не пожалеешь!
– А куда вы едете?
– На «Радугу». Это фестиваль неформалов. Народ со всей страны туда приезжает – песни поют, тусуются, отдыхают. Такого нигде больше не увидишь. Ну, решайся!
В сущности выбора у Лели не было – поезд ушел, а все оставшиеся деньги она отдала Леннону. Поэтому Леля согласно кивнула, сползла с кровати и направилась к выходу.
Леннон придирчиво оглядел Лелю.
– Погоди, надо тебе поменять прикид! – решительно сказал он.
– Почему? – удивленно спросила Леля.
– Вникни, прикид, то есть одежда, это как бы код для посвященных. Если ты выбираешь свободу, то ты не должна прятать свой выбор! – глубокомысленно произнес Леннон.
– Найди для этой герлы какой-нибудь олдовый прикид! – сказал он вошедшей в комнату Марго.
Через несколько минут Леля уже была переодета в старые потрепанные джинсы, длинный бесформенный свитер, скрывший ее фигуру и придавший ей мешковатый вид. Впрочем, Марго так не казалось.
– Ну вот, теперь ты герла как герла, – удовлетворенно сказала она и дополнила новый «прикид» Лели обязательными аксессуарами – на шею ей повесила кожаный ксивник (сумочку для документов, хотя никаких документов у Лели не было), голову украсила «хайратником» – повязкой из сплетенных разноцветных ленточек, а на запястье одела разноцветные пластиковые браслеты – фенечки.
Леннон, который вошел в комнату, удовлетворенно щелкнул языком:
– Круто! Теперь с тобой можно на любой сейшен!
Вся толпа спустилась вниз, во двор. Здесь стоял старенький проржавевший праворульный микроавтобус Тойота – подарок Леннону с дальневосточного сейшена. Он рассказал Леле, как самостоятельно перегонял микроавтобус с Владивостока – 9 000 километров пути! И сейчас этот «бус» выручает его коммуну: не надо мокнуть на трассе и спать в кустах – передвижной дом на колесах к их услугам.
– Твоих денег нам хватит на бензин до самого Гурзуфа, – доверительно сказал Леннон Леле, – ну а на обратный путь будем аскать.
– Что будем делать? – не поняла Леля.
– Аскать, ну то есть просить, – пояснил Леннон.
Дети цветов с шумом «вписались» в микроавтобус, втиснувшись по трое человек на сидениях. Лелю вместе с Марго Леннон усадил впереди, рядом с водительским местом, и сам сел за руль.
В дороге с ними не случилось никаких особенных приключений, если не считать спущенного колеса и пятичасового ожидания на паромной переправе. Скорость Леннон не превышал, поскольку видавший виды «бус» не мог выдать больше 90 километров в час, да и гаишники брезгливо отворачивались при виде битком набитого микроавтобуса с хайратым водилой.
Пару ночей они провели в лесу и в поле, там, где заставала темнота, и вот наконец на третий день путешествия, достигли Гурзуфа.
Леннон не стал въезжать в поселок, остановился прямо на берегу моря в пустынной местности. Хиппи выскочили из автобуса, скинули одежду и бросились в воду, как дети, брызгаясь и ныряя в теплые волны. Леля хотела было последовать их примеру, но ее смутило то, что и парни, и «герлы» купались абсолютно голыми, ни капельки не стесняясь.
– Эй, что ты застряла, пошли купаться, – Леннон стоял перед ней абсолютно голый, и его нагота казалась Леле безобразной и жуткой. Он насмешливо смотрел на нее, а потом бесстыдно притянул к
