class="p">А-а-а-а автостопный блюз,
А-а-а-а ты попутный груз,
А-а-а-а из Москвы в Нагасаки,
Из Нью-Йорка на Марс! – подпевали ему остальные.
Леля проталкивалась вперед, с интересом слушала песню, не заметив, что она оказалась уже в центре круга, почти совсем рядом с длинноволосым певцом.
Он закончил петь, раздались крики:
– Леннон, спой еще! Спой что-нибудь из Цоя!
Снова забренчала гитара, парень запел:
– Мы вышли из дома, когда во всех окнах
Погасли огни один за одним,
Мы видели как уезжает последний трамвай.
Ездит такси, но нам нечем платить
И нам незачем ехать, мы гуляем одни
На нашем кассетнике кончилась плёнка. Мотай!
Послышались восторженные крики, улюлюканье, народ дружно подхватил:
Видели ночь, гуляли всю ночь до утра.
А-а-а-а-а
Видели ночь, гуляли всю ночь до утра.
А-а-а-а-а-а-а!!!!!!!!
В этой музыке, в этой песне была какая-то новая энергетика, которая захватила Лелю. Ей хотелось стоять и слушать этого странного парня еще долго-долго, но он внезапно прервал пение и, показывая на нее, спросил:
– А это что за герла?
Стоявшие рядом с Лелей девушки пожали плечами. И тогда парень обратился к Леле:
– Ты кто, откуда тут взялась?
– Я просто гуляла и услышала ваше пение. Мне очень понравилось, спойте что-нибудь еще, пожалуйста.
Парень довольно улыбнулся, но петь не стал, а снова задал вопрос:
– Как тебя зовут?
– Леля.
– Отличный ник! Я – Леннон, – он протянул Леле большую загорелую ладонь, которую она неумело пожала, – Леля, хочешь с нами? – спросил Леннон.
– А кто вы? – спросила Леля.
Все рассмеялись.
– Мы дети цветов, мы граждане мира, путешествуем по свету без денег и презираем комфорт. Наше кредо – это Любовь. Тебе это нравится?
Леля кивнула. Ей все равно нужно было где-то коротать ночь до поезда, к тому же ей понравились песни Леннона, и ей хотелось послушать его еще. Эти песни заставили ее на минуту забыть о своей душевной ране, от них веяло чем-то новым, неизведанным – они рождали в ее душе чувство свободы, желание лететь, лететь как птица в какие-то неизвестные дали.
– Ну что ж, отлично! Летс гоу! – Леннон взял ее за руку и зашагал по бульвару. Остальные побрели вслед за ними.
Скоро они оказались во дворе старого каменного дома с обшарпаными подъездами. Леннон открыл дверь и пропустил вперед Лелю. В подъезде неприятно пахло кошками и сыростью. Они поднялись вверх по каменной лестнице, Леннон позвонил в одну из дверей. Она тут же распахнулась, как будто там стояли и ждали этого звонка. На пороге стояла высокая брюнетка в длинной цветастой юбке. Она оценивающе посмотрела на Лелю и молча отодвинулась, чтобы ее пропустить. Все остальные также просочились в квартиру.
Сказать, что обстановка квартиры была бедной, было нельзя, поскольку обстановки как таковой вообще не было, за исключением засаленного стола на кухне, такой же грязной плиты и нескольких стульев. На полках, прибитых прямо к стене, стояли банки и посуда.
– Кофе будешь? – спросила Лелю брюнетка.
Леле совсем не хотелось пить кофе на этой грязной кухне, но она побоялась обидеть хозяйку дома и кивнула.
Леля вместе с Ленноном прошли на кухню, дети цветов растворились в длинном коридоре квартиры, расползлись по комнатам.
Кофе, налитый в выщербленные бурые чашки, обжигал и был горьким на вкус, но Леля мужественно пила его, не показывая виду, что ей неприятно.
– Это Марго, моя гёрл-френд, подружка то есть, – представил наконец Леннон брюнетку. – А это Леля, ей негде ночевать, поэтому я ее вписал к нам, – объяснил он Марго.
– Ясно, – сквозь зубы сказала Марго, – возьмешь ее с собой?
– Куда? – удивилась Леля, – у меня завтра поезд, мне нужно вернуться в свой Город.
– Успеешь ты в Город, что ты там не видела? Давай тусоваться с нами! – Леннон поставил на стол чашку, взял в руки гитару и запел:
– Стрельни сигарету у шофера
Посетуй, что нету Беломора!
Смотри на карту, смотри на карту,
Ты едешь в Тарту!
А-а-а-а автостопный блюз,
А-а-а-а-а – ты попутный груз
А-а-а-а-а из Москвы в Нагасаки,
Из Нью-Йорка на Марс!!!!!!!!
Кури понемногу, улыбайся,
Смотри на дорогу и врубайся!
Ты молишься марту, ты молишься марту,
Ты едешь в Тарту…..
А-а-а-а-а!
– А что такое Тарту? – спросила Леля.
– Это город в Эстонии, где любили собираться хиппи. Правда, теперь это уже другое государство и так вот запросто туда не доедешь. Песня было сложена 30 лет назад, тогда все было по-другому. Да и хиппи настоящих уже немного осталось, – вздохнул Леннон. – Но кое-кто все-таки еще жив, правда, Марго? – он подмигнул своей подружке и запел:
– Эй, посмотрим на себя,
Разве мы дети цветов?
Мы живем не любя, мы боимся даже кустов,
И ради чего-то, чем травят клопов,
Твой друг тебя кинуть готов!
Эй, посмотрим на себя, дети цветов!
На кухню постепенно подтягивались остальные обитатели квартиры. Они рассаживались прямо на полу, вокруг Леннона, и подпевали ему. Марго подавала каждому кофе, когда освобождались чашки. Кофе варился непрерывно, и вскоре запах его заполонил всю кухню.
Внезапно Леннон прервал песню и спросил Марго:
– А забей-ка мне косяк, сестра.
– Нет ничего, все выкурили вчера, и денег нет больше.
– Жаль, – он внезапно помрачнел и поставил в угол гитару.
– Спой еще, – попросила Леля, но Леннон упрямо крутил головой:
– Не могу, меня ломает!
– Тебе нужны деньги? Вот, возьми! – Леля достала из кармана деньги, которые оставил ей Саид, и протянула Леннону.
Тот с удивлением посмотрел на нее, но отказываться не стал. Взял деньги, отсчитал несколько купюр, отдал их Марго, остальные засунул в карман джинсов.
Марго бесшумно исчезла и через несколько минут появилась на кухне с пакетом в руках. При ее появлении народ оживился. Леннон достал с полки старую газету, сделал две самокрутки, одну протянул Марго, вторую вставил в рот и поджег. Затянулся несколько раз. На лице его появилась блаженная улыбка. Он протянул самокрутку рядом сидящему парню. Тот затянулся и пустил сигаретку дальше по кругу.
Наконец папироска дошла до Лели. Она взяла ее в руки, попыталась затянуться. Противный дым забился ей в рот и в нос, но Леля мужественно проглотила его, подавив приступ кашля. Она постаралась изобразить на лице блаженство, хотя на самом деле ей хотелось выплюнуть эту гадость.
Несмотря на обещание попеть еще, Леннон выглядел сонным и усталым. Публика стала расползаться с кухни. Только Марго неподвижно сидела у окна, время от времени затягиваясь самокруткой.
– Слушай, Леля, – сказал Леннон, смачно зевнув, – надо уже найтать, но у нас тут только одна
