Я опускаюсь на одно колено и глажу Гордона.
— Здравствуй, красавец. Как твои дела? У тебя была хорошая неделя?
— Вообще-то он не умеет разговаривать, — язвит Эд.
— Ха-ха.
— Ты подстриглась?
Я смущенно провожу рукой по волосам.
— Да, сама. Что думаешь?
— Очень в стиле панк-рок.
— Это значит ужасно?
— Нет. Просто по-другому.
— С этим я могу жить.
Суровое выражение, кажется, приклеилось к лицу Эда. Но при этом он все еще чертовски красив. Находиться рядом с ним было бы легче, если бы мое сердце не билось так быстро. Возможно, мое тело действительно все еще помнит ощущение его рук и губ? Быть чьим-то бывшим так странно. Подобный статус включает в себя прошлое, а я даже не помню, почему оставила его и, судя по всему, разбила сердца нам обоим. Если Эд и впрямь изменял мне, то его теперешнее поведение не имеет никакого смысла. По крайней мере, для меня.
— Всё-таки не уверен, что зеленый и желтый тебе подходят, — говорит он, изучая мое лицо.
— Я тоже. Буду рада, когда синяки исчезнут и на меня перестанут коситься. Почти уверена, что водитель такси хотела «вмешаться и принять меры», благослови её Бог.
— Вам туда. — Эд кивает в бок и протягивает мне поводок. — Парк в паре кварталов отсюда. Ты знаешь, куда идти?
— Нет, но как-нибудь разберусь.
— Неужели ты собиралась бродить сама по себе?
Я морщусь.
— Ты говоришь, как Френсис.
— А вот это просто жесть. — Он улыбается. Почти. — Не против компании?
— Отлично, но не думай, что ты обязан. Я не ребенок.
— Я в курсе. — Он надвигает темные очки на глаза и идет вперед. — Все еще боишься оказаться в долгу передо мной?
— В основном я жду, когда ты решишь, что от меня слишком много проблем и лучше снова исчезнуть из моей жизни.
Он вздергивает подбородок, с минуту ничего не говоря.
— Это из-за того, что я не ответил, когда ты допытывалась, был ли я на свидании?
— Это касается всего. — Значит, он все-таки был на свидании. Не знаю, что чувствую по этому поводу. Думаю, ничего хорошего. С другой стороны, если он и был на свидании, то думал обо мне. Интересно. — И к тому же я не допытывалась, а просто…
— Что?
Я вздыхаю.
— Трудно придумать ответ, который не взбесил бы тебя.
Эд сжимает губы, будто сдерживает смех. Я не вижу его глаз за темными очками и не могу подтвердить свою догадку.
— Почему ты писал мне, когда был с кем-то еще? — спрашиваю я. — Разве я не последний человек, о котором ты бы думал в таких обстоятельствах?
Эд только хмыкает. Всякое веселье исчезает.
— Не то чтобы я удивилась, что ты с кем-то встречался. Ты привлекателен. И даже очень. Честно говоря, я еще не видела, чтобы кто-то, даже отдаленно, был… — я замолкаю и пожимаю плечами. Мне не достаточно слов, чтобы описать его врожденную сексуальность и грубую мужскую привлекательность.
Где словарь, когда он так нужен?
— Клем, — цедит он сквозь зубы.
— Да?
Эд отворачивается. От него волнами исходит раздражение. Похоже, это его привычное состояние, когда я рядом.
Очевидно, отвешивать ему комплименты — плохая идея.
— Ладно. Сейчас перестану болтать.
— Хорошая мысль.
В редком проявлении мудрости я держу рот на замке и поглаживаю Гордона. По крайней мере, он все еще счастлив, что я здесь.
Мы уступаем дорогу паре, толкающей перед собой коляску, в которой крепко спит ребенок. Две женщины выглядят ненамного старше меня. Я пока не могу представить, что у меня будет ребенок. Может быть, с улыбкой Эда и моими глазами…
«Господи, что я делаю? Все и так слишком сложно, чтобы добавлять еще и воображаемых младенцев!»
— Ты еще не выбрала любимый цвет? — в конце концов, спрашивает Эд.
— Пока нет. Мне нравятся оттенки синего, но только не темные.
Эд фыркает.
— То же самое было и с фиолетовым. Фиалковый тебе нравился, но ты ненавидела винный и темно-бордовый.
Гордон не тянет меня вперед. Он бежит рядом, обнюхивая деревья и заборы, время от времени останавливаясь, чтобы пометить территорию. Солнце висит низко, освещая мир сверкающим золотом, и я смотрю на землю, отводя взгляд от слепящей яркости. В следующий поход по магазинам нужно купить солнцезащитные очки.
— И все же, — продолжает Эд, — ты сузила выбор до синего. Молодец.
— Ты меня опекаешь?
— Совсем нет.
Я в этом не уверена.
— Почему всякий раз, когда ты рассказываешь обо мне, я кажусь слишком требовательной?
— Потому что так оно и есть. Я встречался с достаточным количеством женщин, чтобы понимать разницу. — Эд красноречиво изгибает бровь. — Ты не из тех, кто с лёгкостью принимает всё, чтобы ни случилось. Не скажу, что ты постоянно зациклена на чем-то. Временами ты расслабляешься, но только временами. Можешь принять это как факт.
— Хм. Думаю, ты предвзят.
На этот раз Эд реально улыбается. И от этого у меня внутри все дрожит. Я отворачиваюсь. Безопаснее не смотреть.
— Ты когда-нибудь раньше дружил с бывшими? И да, я знаю, что мы не друзья, что ты просто относишься по-доброму и так далее.
— Я не знаю, кто мы такие, черт возьми, — утомленно произносит он. — Но да, я и раньше дружил с бывшими. Впрочем, все зависит от того, как рассталась пара.
Я киваю, прокручивая в голове его слова.
— Когда вы отдаляетесь, охладеваете или просто не подходите друг другу, тогда нет ничего особенного в том, чтобы и дальше общаться. Но когда Годзилла сравнивает Токио с землёй, как это было у нас… не так уж много осталось, чтобы что-то строить. И, конечно, чёрт возьми, никакого доверия с обеих сторон.
Я не поняла о Годзилле, но общий смысл чёток и ясен.
— Верно. Тем не менее ты все же приехал и помог мне в больнице.
— Не придавай этому особого значения. Френсис позвонила мне только потому, что у нее не было выбора. Ну а я не собирался оставлять тебя там одну на несколько часов. Неважно, что за хрень произошла между нами до этого.
— Всё равно это очень любезно с твоей стороны, хоть я не была особо вежлива с тобой тогда. Извини.
Я почти уверена, что за темными очками Эд косится на меня.
— Как скажешь.
Мы проходим квартал в молчании. Тишина между мной и Эдом удивительно безмятежна. Мимо проносится случайная машина, люди гуляют и наслаждаются выходными. Один мужчина в своем маленьком палисаднике сажает маргаритки. Забавно, что он делает это в белых кальсонах.
