и половине опосредованных.
В общем, ганеша не мог прочитать намерения, но мог угадать, что с успехом и сделал.
- Я уже был в дверях, когда примчался нарочный из… Сверху. Товарищи решили еще немного тебя порадовать, скрасить, так сказать, горечь вынужденного безделья, ну и вот, - на бархатной подушечке светом невероятной чести и признания заслуг, сверкал Золотой Орден Светлого Будущего высшей возможной степени, то есть, единственной существующей.
Состояние правой стороны кителя на голограмме прояснилось: новый орден занял положенное по статуту место, остальные награды расположились ниже и скромнее.
«Уже отправил криминалистам, товарищ комиссар государственной безопасности второго ранга,» - радостно отмыслерапортовал сержант Рама Пракеш Шуршундва.
Четырехсотлетний бессменный секретарь и вечный сержант линейного отдела государственной безопасности на транспорте, работавший на этой и предыдущих должностях уже три века, только что проводил на пенсию своего юбилейного, десятого, руководителя.
***
Ленинград, ЛГУ, 9 ноября 2022 года. Здесь и сейчас.
Инструктор горкома Дмитрий Аркудин.
Дмитрий Анатольевич Аркудин — человек основательный, страшно умный и полностью чистокровный. Так уж повелось, что по-настоящему сильные партийные лидеры выбивались именно из среды хомо сапиенс сапиенс, или, как привычно сокращали в народе, хээсэс. В виду, при этом, имелись и сапиенсы сапиенсы, и Советский Союз, а все вместе получалось – «человек разумный, советский».
Дмитрий Анатольевич Аркудин — не только инструктор городского комитета партии, но и отличный хозяйственник, умело руководящий целой научно-технической секцией ленинградского горкома. Такая работа требует сочетания сразу нескольких специальностей: инженерной и экономической, не говоря уже о высшей партийной школе, и у товарища Аркудина все эти специальности имеются, а по той, что экономическая, даже защищена диссертация кандидата наук.
Быть бы Дмитрию Анатольевичу со временем кандидатом в члены Политбюро ЦК, а там, возможно, и действительным членом, ответственным за судьбы огромной страны, но вечно подводили его две черты: излишне высокий интеллектуальный уровень и невероятная любовь к публичным выступлениям. В довесок ко второй причине шла третья: партийный деятель всегда резал правду-матку в лицо кому угодно, невзирая на лица и выражения выбирая исключительно в смысле цензурности произносимого.
- И это, товарищи, прямой пример подлости мира капитала! - голос лектора звучал почти в полной тишине, странной для такого количества слушателей. В огромной аудитории не было ни одного свободного места, отдельные товарищи сидели в проходах и стояли у стены. Лекции заведующего НТС пользовались заслуженной популярностью, и поэтому отвечающий за порядок аудиторный домовой гордо выводил в журнале: «посещаемость лекции — 146%».
- Даже само название их так называемой системы — «Болонская» — по сути, украдено! Старейший университет мира, как вам, конечно, известно, находится в городе Болонья, научной столице Советской Италии, и наймиты капиталистов не имели никакого права пользоваться этим древним и прекрасным названием для своих гнусных измышлений! - Аркудин утер пот с высокого лба и немедленно продолжил, гневно и обличительно потрясая небольшим, но крепким, кулаком.
- Тут товарищи в кулуарах поинтересовались, почему советский специалист учится пять лет, а капиталистический — только четыре? Нет ли в этом экономии, на которую стоит обратить внимание? - лектор продемонстрировал богатую игру мимики, после чего уперся тяжелым взором в одному ему видимую точку. - Так мы ответим! Есть в этом экономия, есть, но не народная, призванная экономно расходовать средства, а экономия подлая, экономия хозяйчика, который рад был бы ограничить образование трудящихся двумя годами! Одним! Вовсе не позволять трудовому человеку большего, чем умение читать!
Гремел голос, рождались и умирали метафоры, гиперболы и цитаты из ранних классиков, аудитория напряженно внимала: было очень полезно и толково, а еще интересно для того, чтобы пересказать назавтра. Кто-то лихорадочно строчил пером-самопиской, некоторые — из тех, у кого побольше ЭСов — держали на весу запоминающие кристаллы, неслышно крутила пленку небольшая кинокамера, тайком принесенная в аудиторию кем-то из студентов постарше. Потом все закончилось.
Расходились так же шумно, как тихо сидели — обсуждая, волнуясь. Где-то звучали вскрики негодования, кто-то, наоборот, заливисто смеялся. Равнодушным не остался ни один.
Дмитрий Анатольевич Аркудин прям, как корабельная сосна, не только в речах. Свою осанку настоящего, несгибаемого коммуниста, он умудряется сохранять даже в ситуациях, когда никакой осанки не предполагается вовсе — например, отдыхая в отличном венгерском кресле, стоящем в комнате отдыха ученого совета.
Кроме самого лектора, немного уставшего и порядком запыхавшегося, в комнате присутствовали трое: преподаватель практики научного коммунизма, тучный и совершенно лысый огр, главный редактор ленинградского выпуска газеты «Известия», пожилой и относительно степенный гоблин, а также огромный заговоренный самовар, властно попирающий тремя бронзовыми ножками крепкий чайный столик. Присутствующие пили чай.
- Если товарищи позволят, я выражу, - Аркудин осекся, прислушался к чему-то внутри себя, и шумно выдохнул. - Извините, немного заело.
Товарищи понимающе переглянулись. Ситуация была довольно обыденной: Дмитрию Анатольевичу иногда было сложно сменить формат изложения мыслей. Разумеется, то, что было полезно и правильно во время публичных лекций, оказывалось неуместным в разговоре со старыми приятелями.
- Я не считаю, что это полностью правильно, но что-то в этом есть, - Аркудин как бы нерешительно пожевал воздух, и продолжил. - Современная техника действительно все сложнее, и она в самом деле открывает массу возможностей. Слишком большую массу возможностей! Однако, я не считаю, что возврат к старой практике контроля будет оправдан. Население, наша молодежь, они привыкли, привыкли к тому, что научный рост ничем почти не ограничен, что знание — высшая форма награды, что... Да кой Троцкий, мы же их сами так учили и продолжаем учить!
- Молодежь наша сейчас страшно инфантильна. Вот лично я, - главред ткнул пальцем куда-то внутрь пиджака - пришел в Ленинград, точнее, тогда еще Петербург, из Елисаветграда. Пешком! Хотел учиться. Настоящим образом учиться! - Взор гоблина затуманился. Вещи он вспоминал очевидно приятные. - Сначала реальное училище, токарь. Потом, уже при народной власти, юридическое ПТУ. Дальше — больше. Иностранные языки, уже полноценное юридическое, высшее! - палец устремился ввысь. Собеседники прониклись и закивали. - А все зачем? Ради чего? Для чистого знания, не имеющего никакой цели, ни высшей, ни практической? Нет бы да, так ведь нет! Результат! Практика! Польза народному хозяйству, наконец! А эти... - Гоблин расстроено замолчал, подхватил стакан и принялся яростно втягивать в себя остывающий чай, сладкий настолько, что пробковая подставка не осталась на столе, а
