Книга Ноль эмоций - Екатерина Осянина

Я выгрузила продукты на барную стойку. Доктор вскочил, засуетился и принялся таскать еду на стол. Зашумел электрочайник, захлопали дверцы шкафчиков, зашуршали пакетики, и вскоре на столе дымились три чашки крепкого черного чая и лежали на блюде аппетитные бутерброды.

Костя, ни в чем себе не отказывая, уплетал салатик из пластикового контейнера (выудил из бездонного пакета гостеприимного хозяина), я щипала бутерброд, запивая обжигающим сладким чаем.

Доктор сидел, водрузив подбородок на сцепленные руки, поглядывая то на меня, то на жующего Константина. Он рассказал, что поссорился с женой и, как это у них было заведено, отправился сюда «зализывать душевные раны». Потом он чуть подался в мою сторону и, почти не понижая голоса, спросил меня чуть не в самое ухо:

— Скажите, у вас был секс?

Костик поперхнулся салатиком и закашлялся. На полу, возле диванной ножки, валялась надорванная упаковка от презерватива. Хотя, думаю, что и без нее наш неожиданный посетитель сделал неоднозначные выводы. Доктор машинально похлопывал кашляющего Костю по спине, не сводя с меня внимательного взгляда и время от времени поправляя очки.

Я невозмутимо ответила:

— Был.

— И как вам? Вы что-нибудь почувствовали? — он спохватился и пояснил: — я не про физическую близость, я про эмоциональный контакт. Вы что-нибудь испытываете к своему партнеру?

— Эээ… Секс был классный. Партнер… тоже ничего. — Я чуть качнулась вперед и посмотрела на побагровевшего Константина, который перестал кашлять и теперь зажимал рот салфеткой, уставившись в пространство перед собой. Потом он тоже заметил кусочек фольги, подобрал его, скомкал вместе с салфеткой и зажал в руке, косясь на хозяина.

— Ну ничего… — доктор уже в который раз задумчиво поправил очки и пробормотал, глядя себе в нетронутую чашку: — оценочные суждения есть. Это уже хорошо. Как настроение? — он опять внимательно взглянул мне в лицо.

Я пожала плечами.

Доктор повернулся к Константину, ожидая ответа от него. Но тот встал, нервно прошелся по комнате, зашвырнул скомканную салфетку в камин и встал перед нами, сунув руки в карманы.

— Нормальное у нее настроение, — буркнул он.

Доктор будто не замечал его взвинченного состояния.

— Она плакала, смеялась? Расстраивалась? Подавлена или наоборот — в эйфории? Улыбается?

— Нет.

Доктор покивал, что-то бурча себе под нос про регрессирующую алекситимию и ретроградную амнезию. Потом он неожиданно вскинулся и поправил немедленно съехавшие очки:

— Скажите, Костя, а вы в курсе, что вас ищут?

— Я догадался.

— Значит, вы здесь прячетесь? Думаете, у меня вас не найдут? — голос доктора звучал озабоченно. — Хотя, конечно, умно, здесь вас будут искать в последнюю очередь, учитывая, что я…

— Что вы нас фактически сдали, как макулатуру? — ядовито поинтересовался Константин. — Но вы правы, Михаил Ильич. Нам пора уходить.

Доктор смущенно покивал, задумчиво поправил вновь съехавшие очки, сложил руки замком.

— Я вам очень симпатизирую, Женя. — Он снял, наконец, свои вечно сползающие от каждого движения очки и взглянул мне в глаза. Я не отвела взгляда, несмотря на то, как подобрался Константин. — Я надеюсь, что вы когда-нибудь сможете простить меня за то, как мы все с вами поступили. Я бы хотел, чтобы вам удалось из этого выбраться.

Я не знала, что ответить на это, и снова взглянула на своего спутника.

Костя кивнул мне и доктору.

— Мне лучше не знать, куда вы направитесь. Но мой вам совет: избегайте автомобильных дорог. Их тут не очень много, и вас будут искать в первую очередь по этим направлениям. А если меня вдруг спросят, я скажу, что вы забрали мою машину.

Я уже обувалась. Костя все же решился и пожал доктору на прощание руку.

Мы вышли, как и вошли, через калитку во внешнем заборе.

Обратную дорогу при дневном свете я не узнавала, но через какое-то время мы вновь оказались на станции. Протопали мимо низенького одноэтажного здания, будок обходчиков путей, переезда со шлагбаумом и отправились вдоль железной дороги лесной тропой.

Я ни о чем не спрашивала вышагивающего передо мной Костю, подозревая, что он и сам не вполне в курсе, куда именно мы теперь держим путь.

Мы какое-то время шагали вдоль железнодорожной насыпи, потом углубились в лес, удаляясь от дачного поселка, приютившего нас в мою первую ночь вне стен больницы, которую я уже даже как будто привыкла считать своим домом.

Через два дня жена Левина, полная раскаяния и жаждущая примирения с супругом, приедет на электричке на дачу. Машину она не найдет, хотя точно знает, что муж уехал из дома на своем темно-зеленом джипе, зато найдет доктора сидящим в кресле возле камина с давно остывшими углями. Шкура зверя, расстеленная под креслом, в котором сидел доктор, впитает целую лужу крови, натекшей из дырки в его груди. Машина позже обнаружится в соседском гараже. Будет похоже, что ее спрятал туда сам Михаил Ильич, вероятно, чтобы сбить со следа тех, кто нас искал. Огнестрельного оружия, из которого был убит Левин, в доме не найдут. Я узнаю об этом при обстоятельствах, о которых тоже речь пойдет намного позже.