горе.
Он равнодушно посмотрел на расстилавшийся внизу город.
— Как выяснилось, Нина мне так и не смогла простить, что я так легко уступил дом Лютеру, а сам поселился в Пасадене. Все время думала, что это игра, и что я как старший брат одумаюсь. А потом она узнала, что я помогаю Лютеру оплачивать счета за этот дом, потому что он не может его себе позволить. А вот Эдит нравится жить в Пэрисе. Но она тоже не в восторге, что я поддерживаю брата.
Замок на Голливудском холме! Тут, наконец, что-то щелкнуло у меня в голове, какие-то детские воспоминания.
— Вы — сын Отто Химмельберга? — спросил я, глядя на Генри, и сам не веря своей догадке.
— Я думал, его уже все забыли.
— Что вы. Я обожал его, когда был ребенком. Мой первый настоящий герой. Как Амундсен и Скотт. К тому же первый американский герой-авиатор, еще до Линдберга и Хьюза.
Сейчас я отчетливо вспомнил эту историю, которую тогда переживала вся страна. Отто Химмельберг был потомком аристократического немецкого рода, давно эмигрировавшего в Северную Америку и сколотившего огромное состояние на рудниках и сталелитейной промышленности. Как и положено молодому человеку своей эпохи, он ни в малейшей степени не интересовался семейным делом, а всю энергию пустил на смертельно опасные приключения. Он покорял полюса, летал на дирижабле, пока не открыл для себя истинную страсть — аэропланы. Причем он сам занялся проектированием и усовершенствованием своих самолетов. Дело было еще до Первой мировой войны, так что удивительно, что юный миллионер не свернул себе шею на одном из своих творений.
К счастью, в дело вмешался случай. А точнее — любовь. Самый желанный жених Америки встретил юную Мери Кавендиш, приехавшую из далекой Шотландии, чтобы стать звездой немого кино. Страсть между ними вспыхнула с первого взгляда. Я рассказываю эту историю так, как сам запомнил ее, читая мамины журналы.
Что удивительно, но, вопреки голливудскому обыкновению, она продлилась дольше, чем жизнь воскресных тиражей, напечатавший объявление об их помолвке. Мери и Отто действительно оказались родственными душами. Ради нее он отказался от опасных полетов, а она — от мечты стать звездой Голливуда. Они много путешествовали вместе, купили яхту, на которой отправились в свадебное путешествие. Он построил для нее дом на Голливудских холмах — в честь ее детской мечты о замке на горе, которым девушка грезила на родине в Шотландии. Мери подарила мужу двух сыновей.
А потом произошла катастрофа. Однажды супруги по обыкновению вышли вдвоем на яхте, оставив детей дома с прислугой, и попали в шторм. Нашли только обломки корабля. Это была настоящая американская трагедия, несколько недель историю любви и смерти, а также фотографии маленьких сирот печатали все газеты от побережья до побережья, но вскоре интерес к Химмельбергам у публики пропал.
— Мне было одиннадцать, а брату девять, когда умерли наши родители. Ничего не изменилось в нашей жизни, кроме того, что нас больше никто по-настоящему не любил. Хотя родители друг друга все равно любили больше, мы это чувствовали. А так нам не на что было жаловаться, мы не стали в одночасье бедными сиротками. Отец обо всем позаботился, назначил опекунов. Мы жили в школе-пансионате, потом уехали в колледж. Даже рецессия не сильно нас разорила. Мы перестали быть миллионерами, а стали просто состоятельными. Лютер, например, за всю жизнь пальцем о палец не ударил. И, если бы жил по средствам и не влезал в долги, то проблем бы у него не было.
— А почему у вас такие разные имена? — полюбопытствовал я.
— Нас назвали в честь дедушек. Меня в честь шотландского, а брата в честь немецкого. Наверное, поэтому я получился таким рохлей и тугодумом. Я не шучу. Лютер всегда соображал лучше меня, но не мог усидеть на месте. Его выгоняли из нескольких школ. А мне как понравилась физика, так я в ее и вгрызся. На фронт меня не взяли. Из-за зрения и сердца. А Лютер пошел в авиацию. Хотел превзойти славу отца. Вернулся без единой царапины.
Теперь я увидел картину в новом свете. Уже не Том мне стал казаться инородным элементом, стремящимся вырваться из клетки скучной обывательской жизни. В этом семействе храбрых летчиков, романтичных актрис и бушующих страстей, явным подкидышем был сам Генри.
Меня стало беспокоить то, что мы довольно долго стояли и разговаривали перед ярко освещенным окном, но в самом доме не было заметно никакого движения. Если Лютер планировал вечеринку, то не было признаков гостей, да и сам хозяин не возвращался. Да и кто уезжает в спешке, оставив включенными все огни?
— Генри, у вас есть ключи от дома?
— Да.
— Давайте зайдем внутрь, кажется, действительно становится прохладно.
Мы вернулись к парадному входу и на всякий случай я позвонил в дверной звонок. В доме стояла тишина. Я нажал на ручку.
— Странно, дверь открыта.
Мы зашли внутрь и, миновав просторный холл, оказались в той самой пылающей огнями гостиной.
— Здесь никого нет.
— Давайте осмотрим дом, — предложил я.
— Хорошо. Я начну с кабинета, — сказал Генри и исчез в коридоре.
Я раздумывал, куда мне отправиться, когда услышал крик и пробежал следом.
— Смотрите, здесь полный разгром! — задыхаясь, прохрипел Генри.
В кабинете все было перевернуто вверх дном. Ящики письменного стола выдернуты, их содержимое выброшено на пол, также как и книги с полок. Меня больше беспокоил Генри и его сердце. Я усадил его в кресло и бросился за стаканом воды.
Планировка дома была сложной, поэтому я не нашел кухню, зато к гостиной под странным углом примыкала столовая, где я увидел полный графин и стаканы. Наливая воду, я случайно задел ногой под столом что-то твердое. Наклонившись, я увидел кожаный ботинок. Осторожно поставив стакан на стол, я приподнял скатерть. Под столом, скрючившись, лежал мужчина. Я потрогал его руку. Она была ледяной.
Глава 7
Напоив Генри водой и заставив его принять таблетки, я деликатно показал ему свою находку. Как я предполагал, он узнал в покойном Лютера. Все, что мне оставалось делать, это вызвать полицию и позвонить Эдит, чтобы рассказать о произошедшем. Судя по ее ледяному тону, она была уверена, что я сам все это и подстроил.
Прибывшим детективам мы с Генри рассказали, что приехали к покойному, поскольку разыскивали сына Генри, то есть племянника покойного, и хотели убедиться, не скрывается ли он, то есть племянник, у покойного. Тогда мы еще не знали, естественно, что он покойный, а планировали застать его живым и
