сын мой, ни слишком далеко и ни слишком близко.
Царь Брамадатта повелел рассечь их тела за городом на четыре части. Приговор был исполнен, но Долгожив напоил стражу, и, когда они заснули, он сжег тела родителей по обычаю того времени, обойдя трижды со скрещенными руками вокруг костра. Затем он удалился в лес, где плакал и сетовал столько, сколько его душе было угодно. Потом отер слезы, отправился в город и поступил в услужение к царю по уходу за слонами.
Благодаря своему прекрасному пению, он удостоился милости Брамадатты и тот сделал его своим слугой, управляющим царским слоном и задушевным другом.
Однажды Долгожив сопровождал царя на охоту. Они сидели вдвоем в удобной корзине на спине слона; Долгожив устроил так, что вся свита направилась по другой дороге. Царь почувствовал утомление, положил голову Долгоживу на колени и заснул.
Тогда юноша подумал: «Этот царь Брамадатта Бенаресский причинил нам столько зла. Отнял у нас стада, и землю, и казну, и убил моих отца и мать. Теперь настало время удовлетворить мою жажду мести». И он извлек из ножен меч. Но в этот момент в его голове мелькнула мысль: «Мой отец, когда его вели на казнь, сказал мне: „Сын мой Долгожив, не смотри ни слишком далеко, ни слишком близко; ибо вражда не умиротворяется враждой, а напротив — невраждой.“ Было бы неладно преступить слова моего отца».
Тогда он вложил меч в ножны… Трижды овладевала им жажда мести и трижды побеждал завет отца.
А в это время царю снился зловещий сон. Долгожив угрожал ему мечом. Юноша схватил левой рукой голову царя Брамадатты, правой извлек свой меч и сказал: «Я Долгожив, сын царя Долгоскорба Козальского. Ты причинил нам много зла, ты отнял у нас стада и обозы, землю, казну, и умертвил отца и мать моих. Теперь настало время удовлетворить жажду мести».
Проснувшись, царь увидел занесенный над ним меч. Но юноша медлил… Царь воскликнул:
— Почему же ты медлишь?
И Долгожив рассказал ему о последних словах своего отца.
Тогда царь Брамадатта припал к ногам юноши и сказал:
— Даруй мне жизнь, сын мой Долгожив!
— Как могу я даровать тебе жизнь, о царь? Ты, царь, должен даровать мне жизнь!
— В таком случае, даруй ты мне жизнь, сын мой Долгожив, а я дарую жизнь тебе.
И даровали царь Брамадатта и юноша Долгожив жизнь друг другу, подали друг другу руки и поклялись никогда не причинять один другому зла. И царь Брамадатта сказал Долгоживу:
— Сын мой Долгожив! Что хотел сказать тебе отец перед смертью, говоря: «Не смотри ни слишком далеко, ни слишком близко, потому что вражда не умиротворяется враждою, а напротив — невраждою».
И юноша ответил:
— Мой отец хотел сказать этими словами вот что: не давай вражде долго длиться в своем сердце, не расходись слишком опрометчиво со своими друзьями, не руководствуйся в своих поступках мыслями из прошлого или из будущего, а руководствуйся интересами настоящего. Слова же, сказанные отцом перед смертью: «Вражда не умиротворяется враждой, а напротив — невраждой» означают вот что: ты, царь, умертвил моих отца и мать; если бы я захотел отнять у тебя жизнь, то те, кто предан тебе, отняли бы жизнь у меня. Так наша вражда не умиротворилась бы враждою. Теперь же, о царь, ты даровал мне жизнь, а я даровал тебе жизнь; вот невраждою и умиротворилась наша вражда.
Брамадатта воскликнул:
— Чудно! Удивительно! Какумно ты рассуждаешь!
После этого он отдал Долгоживу свою дочь в жены и вернул ему царство его отца.
Дважды рожденный
Это случилось в те далекие времена, когда люди были богобоязненными и невинными, а человек, преступивший закон, был исключением из правил.
Жил на свете человек по имени Вальмики. Он промышлял грабежом и, не колеблясь, убивал людей, если они сопротивлялись.
Тогда же жил на свете музыкант, поэт и замечательный человек Нарада. Люди любили его за веселый нрав. Он всегда улыбался, шутил, и, если его просили сыграть, никогда не отказывался. Его инструмент был всегда при нем. Он был с одной струной и назывался эктара. Но известно, что чем проще инструмент, тем выше должно быть искусство музыканта. И Нарада извлекал из него чарующие звуки.
Однажды Нарада собрался в соседнюю деревню, а дорога шла через лес, в котором промышлял Вальмики. Люди стали уговаривать его не ходить этой дорогой, это очень опасно:
— Вальмики злодей, он не посмотрит, что ты музыкант и хороший человек.
Нарада сказал:
— Я хочу посмотреть на человека, который сделал вас трусами. Всего один человек, а движение по дороге остановлено.
Нарада пошел, потому что верил в музыку больше, чем в кровожадность человека.
Вальмики услышал чарующую музыку и вышел на дорогу. К своему удивлению, он увидел одного безоружного человека и от этого и человек и его музыка показались ему еще более прекрасными. Впервые Вальмики почувствовал нерешительность.
— Разве ты не знаешь, — обратился он к музыканту, — что ходить по этой дороге опасно?
Нарада, продолжая играть, свернул с дороги и уселся рядом с Вальмики, который точил свой меч. Доиграв мелодию, он обратился к грабителю:
— Ты очень колоритная фигура, но что ты делаешь в темном лесу один?
Вальмики ответил:
— Я граблю людей, вот и у тебя сейчас отберу все твои богатства.
Нарада сказал:
— Мои богатства иного качества, они внутренние, и я был бы счастлив поделиться ими с тобой.
— Меня интересуют только материальные ценности, — ответил Вальмики.
Музыкант сказал:
— Но они ничто по сравнению с духовными ценностями, и ты такой сильный человек, скажи, зачем ты это делаешь?
— Ради моей семьи — моей матери, моей жены и детей. Если я не принесу им денег, они будут голодать, а я ничего другого делать не умею, — ответил Вальмики.
Нарада спросил:
— А нужна ли им такая жертва? Ты спрашивал у них об этом: готовы ли они разделить ответственность за твои прегрешения перед Богом?
Впервые Вальмики задумался:
— Раньше я не думал об этом, — сказал он, — но теперь…
Нарада сказал:
— Так пойди и спроси их, а я буду ждать тебя.
Тот отправился домой и спросил свою мать. Она ответила:
— Почему я должна делить с тобой ответственность за твои преступления? Я — твоя мать, твоя обязанность — кормить меня.
И его жена тоже сказала:
— С какой стати я буду отвечать за твои грехи? Я ничего такого не совершила и чиста перед Богом. Я не знаю, как ты добываешь хлеб, это твое дело.
Вальмики вернулся и сказал:
— Никто не
