от ночного дерьма. Даже такой окровавленный, в синяках и порезах, как сейчас, я все еще могу управлять мотоциклом. Ощущение полета по открытой дороге на полной скорости заставляет меня чувствовать, что я снова могу что-то контролировать. Видит Бог, я потерял достаточно того проклятого контроля, который, как мне казалось, у меня был над ситуацией с Сантьяго сегодня вечером.
Вернувшись в отель, я первым делом звоню Лиаму.
— У нас возникла ситуация, — говорю я ему без предисловий и слышу, как Лиам выдыхает.
— Что происходит? Ты должен был вернуться сюда завтра. Что-то случилось на девятом часу?
— Можно сказать и так.
— Ну? — Голос Лиама звучит устало, и я слышу звуки плачущего младенца на заднем плане. Думаю, он спит так же мало, как и я, вероятно, буду спать этой ночью. — Что случилось, Найл? Сделка все еще в силе?
— И да, и нет. — Я выдыхаю, опускаясь на край своей кровати. — Тебе, наверное, стоит пригласить Коннора.
Я жду, пока Лиам добавит Коннора к разговору. Я слышу мелодичный голос Сирши издалека, когда Коннор говорит ей, что он сейчас вернется, и это раздражает меня сейчас больше, чем что-либо другое. Я так отчаянно пытался найти способ забыть ее, забыть о том, что, как я думал, было великой любовью всей моей жизни, что попал прямо в подобную ловушку. Еще одна принцесса мафии, стремящаяся использовать меня в своих целях, для собственного удовольствия. По крайней мере, сейчас мне так кажется. Может быть, однажды я смогу взглянуть на все это более добрыми, понимающими глазами, но не сегодня.
— Ты хочешь сказать, что он, черт возьми, все испортил? — На линии раздается рычащий голос Коннора. — Какого хрена, Фланаган?
— И тебе доброго вечера, — сухо говорю я.
— Введи нас в курс дела, — говорит Лиам, и я слышу скрип стула, когда он тяжело опускается. — В чем проблема?
Ничего не остается, как рассказать об этом.
— Сегодня вечером на гала-ужине у Сантьяго произошло нападение Диего Гонсалесом. Сейчас у него старшая дочь Сантьяго… Изабелла. Рикардо готов дать нам все, что мы захотим, если я поеду и заберу ее для него, даже если это будет означать разозлить Диего и, возможно, спровоцировать войну между семьями.
— Ты, блядь, должно быть, издеваешься надо мной, — говорит Коннор, в то же время Лиам тяжело вздыхает. — Как это произошло? Почему Диего перешел от угроз к полному насилию всего за один вечер?
Нет смысла лгать.
— Я случайно переспал с его невестой.
Тишина на другом конце провода оглушает.
— Кто его невеста? — Тихо спрашивает Лиам, как будто он уже понял это, но должен услышать это вслух, чтобы поверить в это.
— Изабелла Сантьяго, — говорю я категорично. — Это была гребаная случайность. Рикардо держит своих дочерей подальше от посетителей, когда в доме посторонние мужчины. Она была в баре и назвала мне вымышленное имя. Оказывается, она просто искала какого-нибудь долбаного козла отпущения, которому можно было бы подарить свою девственность, чтобы обвести вокруг пальца Диего. Поверьте мне, — добавляю я, прежде чем кто-либо из них успевает что-либо сказать. — Никто так не зол и не чувствует себя большим гребаным дураком, чем я.
— Дурак, который после этого не сядет за стол, — рычит Коннор, и я слышу, как Лиам прочищает горло.
— Не так быстро, — осторожно говорит Лиам. — Это, конечно, настоящий бардак, но, если Найлу удастся вернуть дочь, Рикардо будет у нас в большом долгу.
— Мы сказали: никаких мужчин, никакой поддержки, если все выглядит так, будто речь идет о войне, — огрызается Коннор. — И теперь ты хочешь вернуться к этому?
— Это можно обсудить завтра за столом, — устало говорит Лиам. — Найл, какой у нас план, если ты вернешь Изабеллу Рикардо?
— Он хочет, чтобы я отвез ее в Штаты. Я предположил, что наши союзники в Нью-Йорке могли бы помочь. Макс и отец Донахью, в частности, могли бы помочь обеспечить ее безопасность, проведать ее и даже переправить позже в другую страну, если бы она захотела. Диего в ярости и будет еще больше, если ее вернут. Рикардо считает, что ее пребывание в лагере Сантьяго подвергает остальных членов семьи опасности.
— В этом он не ошибается, — говорит Лиам. — Это мудрая стратегия.
— Привезти ее сюда подвергает опасности нас и наших союзников. — Коннор звучит совершенно взбешенным. — Если бы я знал, что ты все так испортишь, Фланаган… ты не смог удержать свой член в штанах, не так ли?
— Ты говоришь это из-за Сирши, — раздраженно огрызаюсь я. — Мужчина имеет право получать какие-то удовольствия в своей жизни. Не было никакого способа узнать, кем она была, кроме как очень красивой девушкой.
— Такой человек, как ты, должен знать, что горшочек с медом, это медовая ловушка, — усмехается Коннор на другом конце провода. — Ты хотел потрахаться, а теперь поставил все это под угрозу.
— Мы обсудим это завтра, — решительно говорит Лиам. — Это была ошибка, но ее можно исправить. Найл, продолжай выполнять план Рикардо по возвращению Изабеллы. Мы обсудим ее возвращение в Штаты, как только она будет у тебя.
После этого больше нечего сказать. Разочарование Лиама переносится тяжелее, чем гнев Коннора, Коннор был бы взбешен, даже если бы я, блядь, перевернул не тот кусок гравия по пути сюда. Он ищет повод разозлиться на меня, но Лиам всегда прикрывает мою спину во всем. Осознание того, что я подвел его, кажется особенно дерьмовым.
В результате звонка Максу я получаю только его голосовую почту, и я оставляю ему сообщение, сообщая, что мне, вероятно, понадобится его помощь. Это все, что мне нужно сказать, я знаю, он перезвонит мне, как только сможет. Мы с Максом поладили некоторое время назад, когда Макс был в Бостоне, пытаясь помочь Ане пережить самое худшее после ранения Александра, и я был бы готов доверить бывшему священнику свою жизнь, конечно, как и помощь с Изабеллой.
Когда с этим покончено, я раздеваюсь и иду в ванную, морщась при взгляде в зеркало. У меня дюжина синяков, которые в зеркале выглядят еще хуже, и повсюду запекшаяся кровь. Трудно понять, насколько это мое или сколько поверхностных ран я получил, пока не смахну самое худшее, поэтому я включаю душ и встаю под струю, как только она нагревается, настолько горячо, насколько я могу это вынести.
Тепло проникает прямо в мои кости, успокаивая напряженные мышцы и немного ослабляя боль, но недостаточно. У меня такое чувство, будто я прошел десять раундов со стадом слонов, и я стону, прижимая руку к ребрам. Смывание крови с моей кожи, это упражнение в дисциплине, потому что чего я хочу, так это плюхнуться в постель, не натирая свою и без того болящую кожу до жжения, к черту гостиничные простыни. Но годы участия в драках и выхода из них научили меня, что
