Байконура Игорь летел на Ту-154, летающей лаборатории, кабина которого полностью воссоздана по подобию «Бурана». Он взлетел на высоту 11 километров и с выпущенным шасси с углом 20 градусов сел на специальную полосу на Байконуре.
Не давая отдохнуть, его тут же переодевают в высотный костюм и герметичный шлем и хотят посадить за штурвал МиГа-25.
– Мои ботинки! – кричит Игорь. Наверное, уже в шутку, чтобы разрядить обстановку среди суетившихся специалистов, перед которыми поставлена задача: доказать, что Игорь Волк сможет, пробыв месяц на орбите в «Буране», преодолеть на нем твердые атмосферные слои и благополучно сесть на землю в одной точке.
Волк осуществил на истребителе ночной перелет из Байконура обратно на аэродром в Ахтубинске, тем самым доказав, что Игорь Волк может делать все.
Верилось, что удачный полет командира поставил точку в странной череде смертей. Но оказалось – впереди новые утраты…
* * *
Шеффер закрыл папку, положил руку сверху и посмотрел сначала на Виктора, а потом на Магомеда.
– Ну, как, нравится?
– Неплохо для начинающего писателя, – подтвердил Виктор. – Готовый материал.
Шеффер потянулся к Магомеду.
– Теперь о главном, о самом главном, Магомед, – произнес Юрий, – вчера, когда я заходил на базу, незнакомка остановила меня и сказала такое, что у меня волосы встали дыбом, – он сделал паузу. Глаза Магомеда зажглись. – После того, как я сказал, что я из отряда Волка, она мне показала лист бумаги с датами – даты катастроф наших коллег. Последние цифры… на какое число назначен вылет «Бурана»?
– На двадцать девятое октября, – ответил Магомед.
Юрий застыл, потом опустил взгляд, доставая и разворачивая листок бумаги.
– Так и есть – двадцать девятое октября, – со сникшим голосом прошептал Юрий, уставив немой взгляд на коллегу. – Двадцать девятое октября.
Тишина за столом.
– Бред какой-то, – выговорил Магомед. – И что за девушка?
– Я не знаю, – помотал головой Юрий. – Пока я там приходил в себя, к проходному подъехала машина. Оттуда выскочили двое в гражданской форме и забрали ее. Я возмущался и спросил: «Куда вы ее забираете»? Они ответили: «В психушку». Вот такая история. Всю ночь мне снились кошмары, и только рано утром я вдруг догадался, что ты сегодня улетаешь, и вот хочу, чтобы за тобой присмотрели – не кто-нибудь, а именно представитель из министерства.
– Ты написал целую книгу, Юра, а это насчет экстрасенса ерунда какая-то, – с недоверием произнес Магомед и глянул на часы, – мне пора.
– Я не знаю, кому верить – внутри все горит. Только не думай, что это от водки.
– Ты домой собираешься, нет? – поинтересовался Магомед. – А то Лена не пустит тебя домой.
Расслабуха. Она нужна в этой профессии. Человек меняется, становится нервным и неузнаваемым и оттого жалко их жен, которые по своей судьбе вынуждены делить эти тяготы с мужьями.
Магомед поднялся, положил руку на плечо Юры и попрощался.
Магомед сел за штурвал самолета, отдышался и уставил взгляд на бетонку: ветер сдувает снежинки, очищая взлетную полосу, вдали видны кроны деревьев и как колышутся последние желтоватые листья. Он, по отработанной привычке, осмотрел кабину, приборы, пощупал их, погладил и, наконец, нажал на кнопку запуска двигателей. Этой машине 25 лет, но она как новая, покладистая, послушная и оттого кажется легкой, хотя весит 37 тонн. Шутка ли, эта масса набирает скорость от 380 до 3100 километров в час, развивая на форсаже мощность до 50 000 лошадиных сил.
«Поехали».
Он летал над бескрайними просторами России – под крылом населенные пункты, города, дороги, петляющие между ними, и вечное ощущение свободы.
«Когда этот отрыв состоялся в первый раз в училище, надо было постоянно смотреть вперёд под определённым углом. Вместо этого я смотрел по бокам, чтобы с высоты видеть землю. До меня не доходило, что самолётом управляет инструктор, и, как мальчишка, зыркал по сторонам. Я смотрел на поля, разбитые на разноцветные квадратики: зелёные, коричневые, желтоватые – кругом всё цвело. Меня поразила удивительная гамма красок лесов и полей. Чувство полета и свободной птицы. Инструктор что-то говорил мне, объяснял свои действия, а я постоянно смотрел на небо и на землю, растворившись в необъятном пространстве, будоражащем сознание в другом измерении. Так длилось до тех пор пока в радиосвязи не прозвучали строгие слова инструктора: “Не отвлекайся, пацан”».
А сегодня у него, пока летит до Байконура под монотонный гул истребителя, много времени и причин, чтобы проанализировать собственную жизнь и расставить события по полочкам – подвести первую черту.
Часть II
Рожденный летать
Детство и шалости
В синеве чистого неба два кучевых облака, гоняемых ветром, плыли друг за другом, чтобы спрятаться за пологой лысой горой серого цвета, на склоне которой муравейником, скучковавшись, сжалось селение Согратль. Здесь кипела жизнь.
На большой перемене школьники резвились как маленькие зверьки, которых только что выпустили из клетки на свободу: мальчики изо всех сил гоняли мяч, сшитый из овечьей шкуры, набитый тряпками. Непривычный гул из-за горы ошеломил их. Гул нарастал и через минуту на небе появился самолет. Все наблюдали, ожидая чуда и задрав головы вверх, как он закружился над селом, выбирая место посадки на ровном плато под горой. Детей со школьного двора смыло как волной. Самолет не успел приземлиться, как ликующая разношерстная толпа бегом стала приближаться к нему.
Один из пилотов в кожанке и шлеме выдвинулся вперед, подняв обе руки вверх ладонями вперед.
– Стойте, – прокричал летчик. – К самолету нельзя приближаться. – Он обратил внимание на мальчика-сорванца лет тринадцати в резиновых галошах и клетчатой рубашке, заправленной в брюки с заплатками – он прибежал первым и остановился перед ним, тяжело дыша и неотрывно глядя на самолет.
– Дядя, можно залезть в кабину? – спросил он, когда старший с пакетом в руке отдалился, направляясь в сельсовет.
– Нет, – категорично ответил пилот. – Его рука прикоснулась к груди мальчика, чтобы преградить его движение вперед, и он почувствовал, как бешено колотилось его сердце. Его искрящиеся озорством зеленые глаза цвета морской волны, осененные длинными ресницами, безотрывно смотрели на чудо техники.
– Дядя, а можно его хоть потрогать, – снова попросился мальчик, глядя на высокого хозяина самолета из-под его руки, прикрывая ладонью глаза от солнца. – Дядя, можно?
Пилот думал и не решался: он не мог нарушить приказ командира.
– А как тебя зовут мальчик?
– Магомед.
– А фамилия как? – пилот тешился, чтобы проводить время.
– Толбоев.
– Ты понимаешь, товарищ Толбоев, у меня приказ никого не подпускать туда. А приказы в Советской Армии не обсуждают.
