и, не поднимая головы, стал молча разминать ее в своих длинных пальцах.
— Ты что в таком настроении? — спросил Горбылевский.
Савельев чиркнул зажигалкой, сделанной в виде миниатюрного снаряда, прикурил и, завинчивая ее, поднялся с дивана.
— Понимаешь, прямо морда в морду сошлись, налетел, как говорится, на негодяев.
11 а кого?
— На Войданова и на этого… черт его за ногу… Пряникова… Я не знаю, что тут за лавочка, чем они торгуют. Прямо на улице называют меня большевиком, угрожают. «Из-за вас, — говорят, — такое творится! И все должны страдать?..» Черт возьми, нельзя выйти на улицу! Куда-то надо перекочевывать — в деревню, что ли? Меня тут все собаки знают.
Ковров и Горбылевский переглянулись.
— Мне думается, что здесь кроется какая-то провокация, — сказал Ковров. — Они начали за нами охоту, идут заодно с белыми. Среди них есть прямые агенты генерала Гагарина. Возьмите Войданова. Он совсем обнаглел. Они болтают о совместной работе, для того чтобы взять нас на учет… а потом предать нашу организацию.
— Это похоже на правду, — проговорил Горбылевский.
Неожиданно в комнату ввалился вооруженный человек, одетый в немецкую военную форму, крепкий, могучего телосложении, с открытым румяным лицом. Он быстрым взглядом окинул собравшихся.
— Женька?! — вырвалось у всех разом.
Колдоба хитровато улыбнулся.
— Можете поздравить. Полчаса назад мы… наша братва… освободили из комендатуры и полицейского участка арестованных.
— Браво! — воскликнул Савельев. — Что же ты мне не сказал? Я бы тоже с тобой… Вот это дело, я понимаю! А то сидим…
Ковров бросился к Колдобе и обнял его.
— Все обошлось удачно? — спросил он, глядя другу в глаза.
— Всех освободил, только какой-то там парнишка остался… избитый, не мог идти… Я не оставил бы его… Поздно узнал…
— Все это хорошо, — строго сказал Горбылевский. — Но это, Евгений, не дело. Раз посчастливилось, два… а потом?
— Ну тебя! — отмахнулся Колдоба.
— Нет, ты больше на это не пойдешь, — решительно заявил Горбылевский.
— Я тоже так думаю! Мне здесь делать больше нечего. Я буду пробираться в Красную Армию… Я хочу воевать!
— Не кричи! Мы тебя не отпустим, — сказал Ковров и строго и с любовью поглядел на Колдобу. — Партиец везде на фронте, везде в своей армии.
Колдоба покраснел, глаза его засверкали. Он хотел сказать что-то резкое, но сдержался.
— Да ты подожди, не горячись… Мы, браток, здесь завернем такое, что небу станет жарко! — сказал Савельев.
Колдоба вскинул голову и направился к двери.
— Ну, давай, товарищ, входи! — крикнул он и приоткрыл дверь.
Это был Бардин в новом офицерском, без погон, мундире.
Он поздоровался и сразу же возбужденно заговорил:
— Ну, не случись такого чуда, я, очевидно, никогда бы не увиделся с вами, товарищи. Из контрразведки никто не выходит живым.
— Вы скажите, — сердито спросил Горбылевский, — что вас занесло в дом эсера?
— Чистая случайность, — ответил Бардин и смутился.
Он увидел настороженные взгляды подпольщиков.
— Товарищи, не беспокойтесь, Литкин никакого отношения не имеет к тому, что меня арестовали. Я его знаю давно. Мы учились с ним в университете… Он как будто порядочный человек…
— Эсер — и порядочный! — буркнул Савельев, пренебрежительно ухмыляясь.
— Да и вы сами говорили мне, что он порядочный человек, — сказал Бардин, задерживая взгляд на сухощавой, несколько сгорбленной фигуре Горбылевского. — Он ведь отходит от своей партии левых эсеров.
— Да, отходит. Но никак не отойдет…
Горбылевский шагнул к Колдобе и посмотрел на него укоряющим взглядом. «Что же ты, не предупредив, ведешь на такую ответственную явку?» — казалось, говорил этот взгляд.
— Политический же человек, — шепнул ему Колдоба, догадавшись, что тот хотел сказать. — Чую в нем своего человека.
Ковров предложил Бардину сесть, и тот устало опустился на диван. Ковров сел рядом, спросил:
— Вы принимали участие в освобождении арестованных бойцов Таманской армии?
— Да, пришлось.
— Убили начальника конвоя?
— Так вышло…
— А как же вы успели связаться с выступающей группой рабочих? — спросил Горбылевский.
— Получилось совершенно неожиданно, — объяснил спокойно Бардин. — Я пошел посмотреть на пришедшие баржи, а тут налет. Я был около офицера конвоя. Совесть большевика обязала меня помочь рабочим.
— Рисковать подпольщику недопустимо, — резко сказал Горбылевский. — Вас за это и арестовали?
— Нет.
— А за что же?
— За мной следили из Симферополя. Когда меня арестовали и выводили из дома, я увидел стоявшего в стороне шпика.
— Стало быть, вас заподозрили в том, что вы симферопольский подпольщик?
— Да, такое было предъявлено мне обвинение.
— Теперь все понятно, — сказал Ковров. Обернулся к Горбылевскому и Колдобе, которые слушали их разговор: — Выходит, не то, что мы думали.
2
До падения советской власти в Крыму и на Кавказе подпольщики знали о страшной угрозе, нависшей над страной. Они знали, что империалисты тайно, по-разбойничьи, подкрались к нашей земле и начали военную интервенцию. Но подпольщикам не было еще известно, что на Средней Волге и в Сибири, англо-французы организовали мятеж чехословацкого корпуса, всколыхнувший всю контрреволюцию. Контрреволюция подняла в Сибири восстание против советской власти, теперь уже открыто руководимое Америкой, Англией и Францией. Подпольщиков потрясло новое известие — что эти иностранные империалисты спешат и сюда, на юг России.
Империалисты теперь осуществляли свои давнишние захватнические планы. Они со всех сторон двинули на молодую республику Советов первоклассные корабли и войска, посылали русским капиталистам и белым генералам пушки, снаряды, обмундирование, деньги — все, что только могло задушить революцию…
Подпольщики окружили Бардина и жадно слушали его рассказ о положении в стране и на фронтах.
— Успехи на Центральном фронте превосходны! Они быстро меняют невыносимо тяжелое положение нашей республики.
— Что же, армия создана? — нетерпеливо спросил Колдоба, весь подавшись к Бардину.
— Да, такая армия создана. Теперь у нас уже миллионная регулярная армия. Это наше спасение. Красная Армия уже дважды наголову разбила белые армии, окружавшие Царицын. Второе окружение Царицына было очень опасным. На этот раз белые стянули к Царицыну и поставили вокруг города двадцать свежих дивизий. Это были у них отборные войска, из офицеров, юнкеров и казаков. Командовал фронтом генерал Краснов. С ним был Мамонтов. Но наша армия, которой командовал наш красный полководец Ворошилов, разбила их, Краснова и Мамонтова отбросили далеко за Дон.
Подпольщики жадно слушали.
— Разгром белых под Царицыном, — продолжал Бардин, — очень удручил иностранные державы. Ведь Царицын имеет стратегическое значение. Захват этого города им был очень важен, они хотели соединить в Царицыне свои фронты — Южный и Восточный… Разгром под Царицыном дал немалый толчок и для распада немецких оккупационных армий. Сейчас разгорается гражданская война и на Украине. Народ разоружает растрепанные немецкие и австрийские армии, бьет белых, бьет националистов, бьет эсеров, меньшевиков… И наша задача,
