будто бы послужила ранее беспричинная ревность к ней со стороны мужа. Боясь за ребенка, она поручила своим крепостным подкинуть его к избе старухи Дмецовой, где он и находился некоторое время на воспитании. После, однако, муж узнал о его рождении, взял ребенка к себе в дом и никогда уже не расставался с ним, признавая его своим законным сыном. Сославшись на некоторых свидетелей, госпожа Ефимьева просила консисторию об исправлении метрики Павла Дмецова.
Необходимое дознание по этому поводу было возложено консисторией на устюженского благочинного, протоиерея М. Сахарова, и последний в 1893 г. под присягой допросил указанных госпожой Ефимьевой свидетелей, в том числе Феодосию Закатову и А. Сретенского. Большинство свидетелей удостоверили, что супруги Ефимьевы считали Дмецова своим родным сыном, а жена его крестного отца объяснила, что умерший муж ее, помещик Караулов, однажды по секрету говорил ей, что история с подкидыванием ребенка была просто комедией, так как Дмецов действительно был рожден госпожой Ефимьевой. Феодосия Закатова, в свою очередь, поклялась, что Павел Дмецов был законным сыном госпожи Ефимьевой и что его будто бы нарочно, для отвода глаз, подкидывали к избе старухи Дмецовой.
При рождении Павла, по ее словам, всей прислуге Ефимьевых, в настоящее время уже перемершей, было запрещено называть его сыном госпожи Ефимьевой, и только после он стал жить у своих родителей на правах сына. Тем не менее консистория признала все эти показания недостаточными и оставила ходатайство госпожи Ефимьевой без последствий.
Решение консистории уже не застало госпожу Ефимьеву в живых, но смерть ее не остановила домогательств Павла Дмецова. 9 августа 1893 г. он обратился к архиепископу Новгородскому и Старорусскому Феогносту с просьбой о пересмотре его дела. Согласно резолюции высокопреосвященного, новгородская консистория предложила Дмецову указать таких лиц, которые удостоверили бы под присягой, что они были свидетелями беременности госпожи Ефимьевой в 1858 г. и рождения от нее его, Павла Дмецова. Тогда Дмецов указал на коллежского секретаря А. Веретьевско-го, и последний подтвердил, что Дмецов действительно законный сын Ефимьевых. Отвечая на вопрос, почему же мать решилась подкинуть в чужую семью своего сына, А. Веретьевский объяснил, что при рождении этого ребенка между супругами Ефимьевыми существовала какая-то временная ссора.
Одновременно с этим Павел Дмецов обнаружил действительную цель своих домогательств о признании его законным сыном Ефимьевых. «Почти десять лет тому назад, — писал он 20 февраля 1894 г. высокопреосвященному Феогносту, — умерла моя родная тетка. В первых числах марта настоящего года исполняется десять лет, и если я к этому времени не успею предъявить свои права в Санкт-Петербургский окружной суд, то имение ее поступит в казну за неимением наследников». Все-таки и на этот раз духовная консистория нашла, что возбуждение данного дела уже после смерти дворянина Ефимьева и ближайших свидетелей порождает немалое сомнение относительно происхождения Павла Дмецова от Ефимьевых, и отказала ему по-прежнему в исправлении метрической записи.
В то время, как Дмецов хлопотал перед консисторией с целью объявить себя племянником умершей генеральши Бибиковой, к ее наследникам Митусовым был предъявлен иск о возврате полученного ими наследства. Оказалось, что объявились еще три новых наследника — некие Корсаковы, которые приходились более близкими родственниками покойной генеральше, чем Митусовы. Зная, в каком положении находится дело об этом спорном наследстве, Павел Дмецов, не смущаясь вторичным отказом консистории, обратился в Санкт-Петербургский окружной суд с особым заявлением. Утверждая, что он законный сын дворян Ефимьевых и, следовательно, родной племянник покойной Бибиковой, Дмецов просил окружной суд приостановить дело о правах на ее наследство впредь до окончательного решения духовного суда о его происхождении, а также о допущении его в это исковое дело в качестве третьего лица и о признании за ним исключительного права на наследство. Но и здесь Дмецова постигла неудача. Корсаковы и Митусовы вступили между собой в мировую сделку, и суд, прекратив возбужденное по их иску дело, вместе с тем отказал Павлу Дмецову в его просьбе.
Однако и это не остановило Дмецова. Он принес жалобу в 1-й департамент Санкт-Петербургской судебной палаты, но жалоба его была оставлена без последствий. Тогда Дмецов обратился с жалобой в правительствующий сенат, и тот, отменив определение судебной палаты, передал дело во 2-й департамент той же палаты. 31 марта 1897 г. судебная палата, в свою очередь, отменила решение окружного суда и предписала ему дать законный ход исковому прошению Павла Дмецова. В том же году, 17-го мая, Дмецов обратился в VII отделение Санкт-Петербургского окружного суда с прошением о признании законности его рождения и об исправлении метрической записи. Повторяя известные уже причины, почему он долгое время числился подкидышем, Дмецов просил окружной суд допросить под присягой нескольких свидетелей, знавших о его происхождении. Окружной суд уважил эту просьбу и 10 октября 1897 г. после привода к присяге допросил предоставленных Дмецовым свидетелей Шарухина, Барсукову, Денисову, Караулову, Сретенского, Веретьевского и Укладникова, которые дали благоприятные для Дмецова показания, доказывавшие несомненное происхождение его от госпожи Ефимьевой. Ввиду этого окружной суд определил признать мещанина Павла Дмецова законным сыном дворян Ефимьевых, а 17 декабря он уже выхлопотал исправленную метрику и представил ее в IV отделение суда, где находилось в производстве дело о признании за ним прав на наследство после генеральши Бибиковой.
Тогда Митусовы, видя, что дело повернулось в неблагоприятную для них сторону, предъявили к Дмецову-Ефимьеву встречный иск о признании его незаконнорожденным. Окружной суд, однако, вынес решение в пользу Дмецова-Ефимьева и обязал Митусовых возвратить ему все полученное ими по наследству имущество госпожи Бибиковой.
В результате 7 января 1900 г. С. Митусов обратился к прокурору Санкт-Петербургской судебной палаты с заявлением, что решение окружного суда, признавшего Дмецова законным сыном дворян Ефимьевых, было основано на ложных свидетельских показаниях. На основе этого заявления началось предварительное следствие, в ходе которого удалось обнаружить, что Павел Дмецов на самом деле происходил от незаконной связи помещика Ефимьева с крестьянкой Екатериной Дмецовой, по мужу Полуниной. Вместе с тем выяснилась и ложность свидетельских показаний о происхождении Дмецова. На основании этого Павел Дмецов был привлечен к уголовной ответственности по обвинению в присвоении себе не принадлежащих ему прав состояния и в подстрекательстве посторонних лиц к даче ложных показаний, а оставшиеся в живых Барсукова, Денисова, Сретенский и Веретьевский — по обвинению в л жесвидетел ьствован и и.
Дмецов не признал себя виновным и настаивал на том, что он действительно законный сын дворян Ефимьевых. По его словам, сама госпожа Ефимьева говорила ему об этом, и он вполне искренно считал ее своей родной матерью, тем более что и помещик Ефимьев никогда не разубеждал его в этом и оставил даже ему все свое
