— Да, сказали.
Оливия стиснула зубы, борясь со страхом и гневом.
— Я не… — Она попробовала увильнуть в другую сторону, но граф мгновенно встал перед ней, образуя заслон. — Черт возьми, милорд, я не овца! Прекратите меня пасти!
Уголки губ Эрита дрогнули в усмешке.
— Если вы настаиваете.
Ей бы следовало знать, что бросать Эриту открытый вызов не лучший путь достигнуть своей цели. Оливия с ужасом заметила, как сузились его глаза, а рот сжался в жесткую линию. В следующее мгновение граф легко оторвал ее от пола и подхватил на руки, всколыхнув облако желтого шелка.
Впервые увидев Эрита в салоне Перри, Оливия отметила, что этот человек очень силен физически. Но только теперь, когда он поднял ее на руки, словно куклу, она поняла, какова его истинная мощь. Вздувшиеся буграми мышцы на его груди и руках казались твердыми как камень.
От Эрита исходил жар, словно от раскаленного кузнечного горна.
— Опустите меня! — сдавленным голосом потребовала Оливия. Ее душил гнев.
— Нет. — Эрит наклонился и куснул ее за шею. Оливия вскрикнула, но не отболи, а от унижения. Собственная беспомощность приводила ее в ярость.
— Я ждал этого с первой минуты, как только вас увидел. — Граф стремительными шагами направился к открытой двери в спальню.
— Но это случилось всего лишь позавчера, — возмутилась Оливия, силясь вырваться.
— С тех пор прошла целая вечность. — Усилив хватку, Эрит отнес Оливию к кровати. — Прекратите извиваться, черт возьми. Вы же знаете, что я не причиню вам боли.
— Откуда мне знать? Вы ведете себя как дикарь. — Оливия закинула руку Эриту на шею и с силой дернула за темные кудри, закрывавшие высокий галстук. Она ожидала, что густые вьющиеся волосы графа будут на ощупь жесткими, но они оказались мягкими как шелк.
— Дикая кошка! Ладно, я опущу вас. — Остановившись у края кровати, он бесцеремонно бросил свою пленницу на постель.
Задыхаясь от гнева, она рухнула на прекрасные льняные простыни.
Оливия попыталась откатиться к краю кровати, но Эрит тотчас навалился сверху и навис над ней, не давая сбежать. Его огромное тело напоминало беспощадный стальной капкан. Она рванулась, стараясь высвободиться, и почувствовала, как трещит тонкий шелк юбки.
Другие мужчины уже пробовали подчинить ее себе, пользуясь превосходством в физической силе. Оливия Рейнз укрощала их своей холодностью, безразличием и стойкостью. Если любовник требовал больше, чем она желала ему дать, Оливия без сожаления расставалась с ним. Отчужденность давала ей огромную власть над ее покровителями, какой могли похвастать лишь немногие из куртизанок. И вот теперь она беспомощно билась в объятиях Эрита, словно бабочка, пришпиленная к бархату булавкой. Как можно было целиком отдаться на его милость? И с такой бездумной легкостью?
Оливия привыкла управлять своими любовниками. Этому научил ее первый и самый горький любовный опыт; с тех пор знаменитая обольстительница не знала осечек. Видит Бог, она заставит графа Эрита подчиниться.
— Немедленно прекратите, — сказала она ледяным тоном, лежа неподвижно, словно кукла. — Вы не смеете обращаться со мной как с какой-нибудь потаскушкой, подобранной на Ковент-Гарден за несколько пенсов.
— Я и не помышлял об этом, — язвительно возразил Эрит. — Но и вам не стоит обходиться со мной как с одной из своих комнатных собачек.
— Позвольте мне встать, лорд Эрит. — Потрясенная, взбешенная, готовая взорваться, Оливия лежала, дрожа и задыхаясь от бессильного гнева; мощное тело Эрита нависало над ней.
Лицо его по-прежнему казалось бесстрастным.
— Вам раньше никто не говорил, что вы слишком любите командовать, мисс Рейнз?
— Нет, что позволило некоторым сберечь кое-какие части тела, — сердито осадила графа куртизанка.
Эрит издал удивленный смешок. Оливия впервые услышала, как он смеется. Этот искренний непринужденный смех поразил ее. Наверное, она плохо знала графа, а может, и вовсе не знала. Оливия считала, что в этом исчадии ада нет ничего человеческого, но способность Эрита беззаботно смеяться доказывала, что она неверно о нем судила.
— Можете свободно трогать все части моего тела, когда вам захочется. — Эрит опустился ниже, его бедра коснулись живота Оливии. Жар его тела жег ее даже сквозь одежду, возбужденная плоть его пылала, как раскаленная головня.
Оливия уперлась обеими руками в широкую грудь графа. Она толкала его изо всех сил, но это было равносильно тому, что пытаться сдвинуть с места нагретую солнцем скалу.
— Бросьте, мисс Рейнз. Я не собираюсь никуда уходить, и вы останетесь здесь. Нам, так или иначе, суждено было оказаться на этой кровати. Вам ни к чему прибегать к особым приемам, чтобы меня соблазнить. Я возжелал вас в первую же минуту, как только увидел.
Оливия впилась глазами в лицо Эрита, отчаянно отыскивая малейшие признаки слабости. Но увидела лишь горящий взгляд и железную решимость мужчины, готового овладеть женщиной. Упорствовать было бессмысленно. Оливии хватило ума признать, что эту битву она проиграла.
— Хорошо. — Она понизила голос, выбрав тон, неизменно оказывавший неотразимое действие на примитивных человеческих самцов.
— Хорошо? — с подозрением переспросил Эрит. — Вы так легко сдаетесь?
Сияя дерзкой улыбкой, Эрит наклонился и прижался губами к горлу Оливии, там, где неистово бился пульс, как выстукивает копытами взбесившаяся лошадь.
— Вы всегда так холодны и бесчувственны со своими любовниками? Кто же из вас господствовал, а кто подчинялся?
Оливии никогда не приходилось сражаться с мужчиной за верховенство. Обычно ее любовники бывали без ума от счастливой возможности обладать ею и спешили исполнить любое желание, малейшую прихоть.
Эрит осторожно вынул шпильку из ее волос. Длинный блестящий темный локон, похожий на развернувшую кольца змею, упал ей на грудь.
Он подхватил и пропустил между пальцами волнистую прядь.
— Прелесть.
Эрит медленно вынул вторую шпильку, освободив еще один локон. Потом третью, четвертую, пока от великолепной прически, которую тщательно возводила у Оливии на голове горничная, не осталось одно воспоминание.
Лорд Эрит запустил пальцы в густую сверкающую массу каштановых волос, расправляя спутанные пряди. Глаза его сияли от восторга. Сжав локоны в горсти, он поднес их к губам.
— Ваши волосы пахнут цветами. — Выпустив локоны Оливии, он уткнулся лицом ей в шею, в нежную впадинку у горла. — Вы пахнете цветами.
— Это букеты в вазах источают аромат.
— Нет.
Его пальцы скользнули по спине куртизанки и взялись за крючки платья. В неспешных, ласкающих движениях его рук таилась особая прелесть, признала Оливия, несмотря на весь свой немалый опыт. С легкостью искушенного любовника он расстегнул ее платье, обнажив плечи. В комнате было тепло от зажженного камина и горящих свечей, но по коже Оливии пробежал озноб.
