уже понял, откуда грянули залпы. «К бою!» — пролетело по цепи.
Укрывшись за скальной глыбой, капитан-лейтенант наблюдал за деревней, откуда на отряд обрушился плотный огонь. «Надо было, — размышлял командир, — с рассветом, как увидел деревушку, послать разведку». Радисту приказал: «Свяжись со штабом! Передай: в километре от нас севернее берега в деревне крупная моторизованная немецкая часть. Ведем бой. Ждем вашего удара с воздуха!»
Обстрел внезапно прекратился, немцы, очевидно, решили, что все живое на прибрежном пятачке сметено, уничтожено.
И вдруг новая волна огня, свинца и грохота накатилась на позиции. Зловещие черные кресты на движущихся танках десантники так близко видели впервые, хотя за спиной почти каждого из них были сражения, опасные рейды в тыл врага. Вот метко брошенная граната ударилась между башней и бортом самой крайней слева машины — огненно-рыжий факел вспыхнул на каменистом поле. Из окутанного пламенем танка выскакивают и ошалело мечутся немцы, пытаются сбить с себя пламя, но падают недвижно под меткими выстрелами моряков.
Во время короткой передышки между атаками замполит Шарденов написал на листке бумаги: «В минуту смертельной опасности перед лицом Родины даем обещание драться до последней капли крови. Всем оставить по одной гранате. Решение обязательно для всех коммунистов и комсомольцев». Он тронул Ярова за плечо:
— Прочитай, земляк. Твой брат Иван когда-то рекомендовал меня в партию. А нам с тобой и поговорить некогда.
Владимир Яров быстро пробежал взглядом неровные строчки, согласно кивнул.
Комсомолец Жунусов, лежавший лядом с Владимиром, сжал связку противотанковых гранат. Улучив момент, поднялся, протиснулся в пролом скальной стены. На мгновенье обернулся.
— Я пошел, братцы, прощайте!
Все, кто его услышал, машинально сняли бескозырки. Раздался взрыв, и приземистая стальная громадина, что была ближе других к обороне моряков, беспомощно завертелась на месте.
Один за другим металлические чудовища не спеша выползали из-за склона невысокого холма, за которым, наверняка, притаилась пехота. Мгновенно оценив обстановку, капитан-лейтенант решил встретить танки подальше от позиции десантников. Благо, пока не видно немцев на дороге. Наверное, они решили сначала покончить с десантом, чтобы потом беспрепятственно двигаться в восточном направлении. Появись на автостраде фашисты, они зажали бы смельчаков с двух сторон. И без того положение отряда было предельно опасным. Это понимал командир, это понимали его подчиненные. Он подозвал к себе офицеров:
— Рация вышла из строя. Радист убит. Не знаю, успел ли он передать на Большую землю радиограмму о помощи. Но, братцы, на бога надейся, да сам не плошай, — и он ободряюще подмигнул офицерам. — Приготовьтесь отбить атаку. Какую по счету, замполит?
— Седьмую, капитан-лейтенант.
Они обнялись.
По цепочке пронесся боевой клич моряков: «Полундра!» Они сняли верхние черные рубашки. В окопах запестрели сине-белые тельняшки.
Впереди своей обороны капитан приметил довольно широкую расщелину у подножия невысокого холма. Мимо него обязательно пойдут танки, так как правее, ближе к берегу, местность скалистая, для машин непроходимая. Он приказал группе моряков скрытно пробраться к расщелине, занять ее и устроить засаду.
— Главное — не обнаружить себя, — командир обнял каждого.
— Разреши, капитан-лейтенант, мне возглавить группу? — послышался звонкий с акцентом голос Шарденова.
Керсанов замешкался, вытер рукавом лоб, посмотрел пристально, изучающе в карие глаза:
— Ты ведь ранен, Тагир, — и положил ему руку на плечо. Секунду помолчал, бросил испытующий взгляд на голову, обвязанную кровавым бинтом, и задумчиво, не по-командирски сказал: — Давай, комиссар, ни пуха тебе…
Тем временем танки открыли огонь из пушек и пулеметов. К десанту было приковано все внимание фашистов. Это безошибочно понял командир. Его расчет оправдался. Группа, посланная им, незамеченной заняла естественную траншею. Когда вражеские танки подошли к расщелине, из нее полетели гранаты, бутылки с горючей смесью, ударили противотанковые ружья. Передние машины остановились. Из двух повалил черный, густой дым. Остальные повернули прямо на расщелину, поливая ее огнем. Навстречу им, словно пружиной выброшенный, выскочил моряк со связкой гранат. Пробежав несколько метров, он залег за глыбистым камнем. Пули с визгом хлестали по скальному взлобку, словно хотели рассечь его надвое. За поединком между головной махиной, изрыгавшей смерть, и человеком следили из укрытий десятки глаз десантников. Тем временем, очевидно считая, что с засадой покончено, танкисты вновь повернули свои машины на окопы моряков. Нет, не сдался человек в тельняшке, притаившись за каменным горбом. Он вдруг вскочил и метнул связку гранат под гусеницы. Танк закружился на месте, как раненый зверь, а по его стальным бокам поползли языки пламени. Раскинув руки, в нескольких метрах от него недвижно лежал победитель.
Подвиг товарища ободрил десантников, полных решимости стоять насмерть.
— Это же мой земляк, наш комиссар, — неистово кричал Владимир, готовый броситься на помощь. Но его удержали сильные руки.
— Пусти, — закричал он, — пусти, говорю! — угрожающе взмахнул автоматом и только в эту секунду безумного возбуждения разглядел сквозь густую пелену пыли и гари Керсанова. — Разрешите, товарищ капитан-лейтенант, пробраться к той щели!
Посланный на подмогу засаде гранатометчик не добрался к ребятам, был убит, вражеская пуля сразила и другого. И вот третий.
Командир отстегнул от ремня противотанковую гранату, вложил ее в ладонь Ярова.
— Ну, давай, моряк, ни пуха…
Время клонилось к полудню. Сквозь дым, гарь, смрад с трудом пробивались солнечные лучи.
Последних слов командира Владимир не расслышал. Он юркнул под каменную глыбу, ужом пополз к цели.
Чтобы обезопасить свое продвижение к обороне «полосатых дьяволов», немцы взяли под перекрестный обстрел занятую моряками естественную траншею. И все, кто был там, вероятно, погибли.
«Теперь, — подумал капитан-лейтенант Керсанов, — уже и послать некого. Но и не воспользоваться такой возможностью нельзя. Раздавят нас всех». Он мысленно пожелал удачи парню.
На войне всякого подстерегает смерть. Но большинство умирает только раз. Лишь на долю очень смелых и отважных, сильных духом и здоровьем выпадает «умирать» еще и еще. А может, правильнее сказать, — выживать там, где вроде бы и надежды на это нет. Такую тяжелую долю судьба уготовила Владимиру Ярову.
Первый раз он взглянул в глаза смерти под Одессой. Новенький морской катер-охотник со свежей командой сопровождал танкер под Севастополем. В полдень на траверзе Тендровской косы на них свалились «юнкерсы». Первый бой! Очень уж верили, что пулеметной очередью можно сбить пикирующий самолет. Увлеклись и поплатились за неопытность: от взрыва бомбы катер задрал нос, вздыбился, стал на попа. Соседние катера, отбиваясь от самолетов противника, уходили за горизонт. До берега было минимум пять миль. Когда примерно часа через два он оглянулся, позади увидел лишь двоих (из восьми плывших следом). А берег — вот он, рукой подать…
Когда почувствовал ногами дно и попытался встать, потерял сознание. Как рассказали потом артиллеристы, притащившие его в блиндаж, волны
