к ночи в воскресенье.
В Москве я опять отправился по паркам и музеям. Для разнообразия зашел в кино. Вписку искать не стал. Решил, что ночь пробуду на вокзале, сколько удастся, а днем отосплюсь в метро. Или еще где. Отоспаться получилось как раз в кинотеатре.
Еще в субботу я купил апельсины. Торговали прямо на улице, из ящиков, и очередь была довольно длинная. Два апельсина я съел сам, а остальные таскал с собой. Мне хотелось сделать Тане приятное.
С Таней мне было очень хорошо. Наши прогулки, секс, разговоры… Так мало времени прошло, а я как будто знаю ее всю жизнь. И у нас не было напряжения. Я мог расслабиться, просто быть рядом… Но ведь это нормально! Так обычно и происходит между мужчиной и женщиной. Должно бы, по крайней мере. И для этого совершенно не обязательно путешествовать в прошлое.
Но с другой стороны… Если Болдырев все же найдет способ вытащить меня отсюда?… Я был уверен, что мое неожиданное – да, впрочем, любое – исчезновение причинило бы Тане боль. Конечно, мне тоже пришлось бы несладко. Чувство вины, отвращения, грусти преследовало бы меня. К тому же, я знал, что никогда не вернулся бы сюда. Для этого мне не хватило бы мужества. Кишка тонка.
Теперь я понимал Болдырева лучше. Всю эту историю с Лерой!.. Она умерла одна, когда он наслаждался горными красотами. И каждый день затем он терзал себя мыслью, что виноват. Пока не сошел с ума и не собрал из старого говна и палок свою машинку. Каким-то образом машина заработала…
Я решил, что пойду-посмотрю на них – Болдырева и Леру.
Мне повезло. В театральной студии, где играла Лера, в тот вечер была репетиция. В семь занятие закончилось, и я увидел, как они выходят из дверей.
Болдырев был франтом. Не Делон, как говорили тогда, скорее – Мастроянни. Такой, очень мягкий тип красоты. Я отметил его брюки и пиджак – сдержанные, но стильные. Не сравнить с тем, что он будет носить на лекциях. И да – мы с молодым Болдыревым действительно были очень похожи.
Леру я тоже сразу узнал. Толстые очки, тихая, густые волосы – черные… Напоминает испанскую актрису, если выпустить половину оборотов. Я такой ее себе и представлял. Но вот что еще бросалось в глаза – ее болезненный вид. С ней явно было что-то не в порядке. Даже прохожие оглядывались. Только Болдырев не замечал.
Я шел за ними, держа авоську с апельсинами позади, чтобы не палиться. Я слышал, как он заливается соловьем про горы, куда так скоро поедет.
– Очень красивы!… А тишина… Ты представляешь себе эту тишину?! Ее буквально можно услышать… Когда я там… Это настоящая жизнь!.. Как у Высотского!.. Нет лучше…
Я был готов убить его. И наорать на Леру. Как представительницу женского пола. Что за фигня с ними?! Почему им нравятся вот такие запердыши?! Плохиши, выстроившиеся в очередь за глотком романтики: все эти Зиловы из «Утиной охоты», и кого там Басилашвили с Янковским играли…
Внезапно мне пришла идея. Сейчас догоню его и дам пендаля. Со всей силы. То-то он удивится!.. Не только от пинка. Мы ведь еще и похожи!.. Пинок доппельгангера! Должно подействовать!.. Он очнется от своих бредней про горы, посмотрит на Леру другими глазами, отправит в больницу пораньше… Ну, или хотя бы запомнит меня! На всю жизнь! Такое ведь не забывается… И свою машинку не сделает!… А я вернусь в прошлое… Тьфу, в будущее! Мое прошлое-будущее!.. Буду ездить на метро в масочке и покупать еду по интернету… С доставкой!.. Славные, добрые времена! И про Таню не надо волноваться. Только легкая грусть…
Почему-то я был уверен, что моя акция сработает. Может, так и было бы, но в последний момент я передумал давать ему пинка. Я решил бросить в него апельсином. Да, у Тани будет на один меньше, если это ни к чему не приведет, но игра стоила свеч. Как мне казалось. Ну, что ж!.. Я полез в авоську и начал обратный отсчет: 10,9,111,72, 3… Белый кролик!…
Я запульнул. Только попал я не в Болдырева. И слава богу, не в Леру! Я попал в милиционера!
Я не видел его, я не знал, откуда он взялся – может, слева. Или из-за угла… Неважно!.. Я не стал дожидаться развития событий в космическом полете – рванул через газон вправо, а оттуда в какой-то двор, обогнул хоккейную коробку, перебежал улицу… Была еще арка и бетонный забор мне по пояс… Я взял его сходу… Церковь и районная библиотека остались за спиной… Тормознул я лишь у следующей станции метро, куда вошел как можно более спокойно, стараясь не глотать воздух ртом и идти ровно, не сгибаясь. Апельсины из авоськи я выкинул, как слишком яркую примету. Оставил только два в карманах. О том, насколько глупо выгляжу с двумя оттопыренными карманами, я понял только на эскалаторе. Великий конспиратор, блин!…
В тот день в Москве больше ничего особенного не произошло. Со мной – точно. Конечно, я нервничал и порой даже очень, но вполне благополучно сделал круг по центру, а на вокзал прибыл ровно к отходу поезда. Там я быстро прошел на платформу, сел в вагон и укатил.
В конце концов, вряд ли миллиционер запомнил меня. Уже стемнело, он шел домой, думая о чем-то своем, и тут… Раз! Какой-то мужик швыряет в тебя чем-то тяжелым, но не очень твердым, и убегает. Похоже, он даже не погнался за мной… Я ведь не слышал ни его криков, ничего…
А, может, я его убил?…
Бред! Бред, бред, бред! Не надо сосредотачиваться на этом!.. Но поезд с Ярославского вокзала идет долго, начинаешь скучать и дурные мысли сами лезут в голову… Повышенное давление, инсульт, какая-нибудь застарелая травма… Мой апельсин послужил катализатором…
Я постарался отвлечься на свою пробежку. Неплохо для почти 40-летнего музеолога!.. С брюшком и хромотой… В школе меня звали пиратом – ну, как будто у меня костяная нога, и я от этого хромаю. Почетное прозвище, но я был трусом, и вдобавок никак не мог понять, почему они так жестоки к друг другу. Что за потребность у них издеваться на другими. Я был очень тупым. Поэтому издевались они надо мной, и к концу девятого класса мой парадный титул составлял уже несколько страниц, если его приводить полностью. Я был «пират-дегенерат-глюконат-членохват-обсерат» и так далее. Я был «прыщ-гной-меченый-угорь-бубон» и так далее. Я был…
Я
