в ходовой рубке. Мотояхта на малых оборотах винтов, отползла от причального демпфера и развернулась на месте носом по направлению к морю. Затем, также на малых оборотах, пошла вперед. «Фифифефаи» теоретически имела достаточную прочность корпуса, чтобы выдержать удар о рифы при пешеходной скорости, но не хотелось проверять практически. В общем, обошлось без спонтанных экспериментов по сопромату. Мотояхта достигла глубокой воды, и Эрик, отбарабанив ладонями на пульте гренадерский марш, нажал кнопку «якорь».
— Было круто! — подвела итог Ханка, — Только я не совсем согрелась после погружения. Прикинь, я прежде всего отогревала эту обормотку Лолу Ву, иначе стресс перешел бы в жесткий шок. Так по инструкции. В смысле: по инструкции этого нельзя допускать. Я туплю, видишь? Если бы нашелся горячий парень, который…
…Не договорив фразу, Ханка изящным нечеловеческим (скорее змеиным) движением выскользнула из всего, надетого на нее в данный момент. И Эрик оказался вовлечен в эротическую игру, успев лишь подумать, что пластиковый коврик на полу рубки — не лучшее любовное ложе. Но так устроено либидо у этой странной девчонки, что порыв требует немедленного соития. Никаких компромиссов вроде «пойдем в кроватку», все происходит буквально здесь и сейчас…
…Едва он разделся, Ханка улеглась на коврик, потянув его за собой, а затем ее ноги со значительной силой сплелись у него за спиной на уровне пояса, настойчиво направив к проникновению. Вообще-то иногда Ханке нравились длинные прелюдии. А иногда ее готовность возникала мгновенно, так что прелюдия исключалась вовсе. Получившаяся сейчас поза позволяла ей движениями сплетенных ног определять ритм фрикций. Эрик просто не сопротивлялся этому ритму. Почти как при катании на волнах. Так прошло, наверное, несколько минут, после чего Ханка сильно качнулась вбок, и инициировала переворот в позу «всадница». Иногда в этой позе она впадала в своеобразный транс, и сейчас случилось именно так. Ее движения — будто она действительно сидит в седле на лошади, идущей медленным шагом. Бедра размеренно двигаются вперед-назад, а тело слегка покачивается. Плечи развернуты, глаза широко открыты, дыхание спокойное и ровное… Ее транс длился долго, будто гипнотизировал партнера, но прервался резко, неожиданным желанием снова лечь на спину. Только теперь получилась поза, которую называют «рок-н-ролл». Ноги партнерши оказались на плечах у Эрика, а руки сильно обхватили его около лопаток, приглашая приподняться, и войти глубже. В общем, не слишком нежная поза, однако когда оба разгорячены, это способствует ускорению…
…Стремительному ускорению, очень скоро вызвавшему разрядку. Почти синхронный оргазм, после которого снова переворот, и Ханка улеглась на партнере, будто на узком диванчике. Она положила ладони ему на грудь, а поверх пристроила свой подбородок. Просто ей нравилось из такого положения разглядывать лицо Эрика. Так она лежала, наверное, несколько минут, не говоря ни слова, а после растеряно сообщила:
— Меня раздирают противоречивые чувства: голод и лень.
— В смысле, — уточнил он, — тебе зверски хочется жрать, но зверски лень вставать?
— Вот-вот, точнее не скажешь! — обрадовалась она, — Здорово, что ты угадал!
— Ладно, можешь изобразить ленивца на дереве. А я буду ходячим деревом, как энты у Толкиена. Сейчас только приведу корни в мобильное положение…
Эрик переместился в сидячее положение, прижав Ханку к себе, и встал на ноги. Очень удачно, что в рубке есть за что ухватиться рукой, иначе такой финт требовал бы силы профессионального атлета. А так — вполне в пределах возможностей обычного парня с умеренной спортивной подготовкой. Идти с нетяжелой девушкой на руках вообще не проблема, тем более, что до камбуза (совмещенного с маленькой кают-компанией тут близко). Эрик устроил Ханку на диване за столом, затем открыл холодильник, оглядел ассортимент съестного, и объявил:
— Можно пожарить тунца, или ставриду, или курицу, можно просто сделать сэндвич с сыром, или с ветчиной, или с тем и другим вместе. Также можно сляпать спагетти или яичницу примерно с тем же самым.
— Просто, брось в меня половиной курицы, — сказала Ханка.
— Курица почти заморожена, может, лучше все-таки пожарить? — спросил он.
— Ну… — она задумалась, — …Тогда половину пожарить, а половину подогреть. Ты ведь пожрешь тоже, правда?
Он кивнул, и занялся нехитрой готовкой. Пока две половинки курицы размещались на сковородке, Ханка открыла бутылку ливийского финикового вина — сладкого и совсем некрепкого, наполнила стаканы, и один стакан протянула Эрику.
— Merci, — сказал он.
— De rien, — отозвалась она, и сделала глоток, и спросила, — это очень ненормально?
— Прекрасная леди-загадка, ты ведь знаешь мой ответ. Для разумного существа…
— …Знаю-знаю! — перебила Ханка, — Нормально то, что следует желанию и дизайну.
— Да, — он кивнул, — и не важно, это природный или искусственный дизайн. А если ты спросишь, как быть, если дизайны партнеров отличаются, то…
— …Не спрошу, — снова перебила она, — брось мне, пожалуйста, половинку курицы.
— Осторожно, она местами горячая, — сказал Эрик, воткнул вилку в одну из половинок, шипящих на сковородке, и переложил в миску на столе. Затем он перевернул другую половинку, чтобы равномерно прожарить. Ханка, тем временем, вцепилась зубами в полусырой кусок, и ее челюсти начали перемалывать мясо вместе с костями. Что-то в модифицированном организме предпочитало такое питание. Возможно, таковы были кулинарные вкусы палеозойской амфибии, фрагменты генома которой восстановлены электронной томографией каменноугольных слоев и применены в эксперименте EYU, вовлекшем Ханку как платного волонтера 4 года назад…
…Сейчас Ханка как-то угадала его мысли и, оторвавшись от еды, спросила:
— Ты думаешь о деталях моего дизайна возрастом треть миллиарда лет?
— Да, я думаю о том, как гармонично они дополнили твое очарование.
— Хитрюга! — упрекнула она.
— Не соревнуюсь я с творцами од… — продекламировал он.
— А не стыдно использовать сонет Шекспира, как отговорку? — поинтересовалась она.
— Стыдно, а что делать, если я не поэт?
— Откуда ты знаешь? Вдруг у тебя дар как у Артюра Рембо?
— Так, а почему именно как у Артюра Рембо?
— Просто, я больше никого не помню из поэтов Франции, — тут Ханка энергично почесала затылок обеими руками, и продекламировала: …Я, весь в блуждающих огнях, летел как пуля, В сопровождении тьмы морских коньков, В то время как стекал под палицей июля Ультрамарин небес в воронки облаков…
— Пьяный корабль, — сказал Эрик.
— Пьяный корабль, — подтвердила она, и снова вгрызлась в полусырую курицу…
…Они еще долго пили вино, читали друг другу стихи по памяти, и просто дурачились, поэтому завалились спать почти перед рассветом, предполагая проспать примерно до полудня. Но у судьбы оказались иные планы, и звонок на телефон Эрика разбудил их гораздо раньше. Журналист открыл глаза, цапнул гаджет, и ткнул значок «ответить».
— Салют! Это Лола Ву! — послышался вдохновенное приветствие.
— Лола Ву? — сонно удивился он.
— Да! А это Эрик
