гонялся.
Казаки засмеялись.
– А атаман Назаров, Волошинов и ещё пятеро, ты приказал убить, – истерично прокричал Пухляков. Его наган описывал круги возле головы Голубова. Он удивлённо посмотрел на студента, тот демонстративно перед глазами Голубова взвёл курок.
– Ты оружием-то не балуй, – спокойно сказал бывший красный атаман. – Назарова и прочих, расстреляли шахтёры из Алексанровск-Грушевского по приказу Подтёлкова, вернее, Донреввоенсовета, где председательствовал Подтёлков. Мне они не подчинялись. Я в это время наводил порядок в Новочеркасске. Не уследил.
Голубов посмотрел на Пухлякова. «Узнал!» – похолодело внутри у Фёдора.
– Врёшь! – взвизгнул Пухляков.
– Да, да, – поддержали его казаки. – Не может быть, что б не знал!
Сход загомонил. Назаров был свой и давно в отличие от Чернецова, и станичники очень переживали его гибель.
– Молчать! – рявкнул войсковой старшина Голубов. – Дайте сказать!
Толпа подчинилась, затихла.
– Да не уследил, о чём очень сожалею.
Толпа молчала, а Пухляков задал следующий вопрос:
– А почему вы шли против Каледина, его правительства и интересов казачества?
– Против интересов казачества я никогда не шёл, – грозным голосом объявил Голубов, – и против Каледина тем более! Да я был с ним не согласен в отдельных мелких деталях. Да и вы, станичники, были с ним не согласны! Вы не хотели воевать против красных. Я оправдываюсь перед вами в том, в чём и вы виноваты. Это тяжело!
– И нам нелегко, – раздалось тихо из толпы.
Голубов мог торжествовать победу, он улыбнулся в усы и произнёс спокойным голосом:
– Во! Вот, студент, не даст соврать …
Пухляков побледнел и закричал:
– Станичники! Он, ещё, будучи членом военного отдела областного исполнительного комитета, грозил Войсковому правительству солдатами Новочеркасского гарнизона!
– Я, казак, член правительства, грозил правительству солдатами!? Ты в своём уме, студент?
Пухляков был не в своём уме. Он боялся, что сейчас его трусость в Новочеркасске раскроется, он ткнул дулом нагана в голову Голубова и закричал:
– Он враг, станичники!
Голубов дёрнул головой, Пухляков от неожиданности нажал на спусковой крючок.
Выстрела никто не слышал – папаха заглушила – только увидели, как Голубов стал валиться на студента, тот оттолкнул его и он упал грудью на землю и захрипел, ещё живой.
Пухляков заверещал как пойманный заяц и выстрелил ещё два раза в голову красного атамана. Голубов затих.
– Ты что, дьявол дурной, натворил! – спросил ближайший казак.
– Он враг, – петушиным голосом просипел студент.
– Он свой казак и убивать его не надо было.
Пухляков потом жаловался, что ему каждую ночь сниться мёртвый Голубов и говорит: «Ты что же натворил?»
Взвод Пухлякова через некоторое время в районе станицы Великокняжеской наткнулся на красных кавалеристов Семёна Будённого и был разбит ими. Сам Пухляков, уходя от погони, вместе с конём, бросился в реку Маныч. Красноармейцы открыли огонь по нему с берега. И Будённый видел в бинокль, как потеряв коня, тяжело раненный Пухляков выбрался из реки и уполз в камыши. Больше о нём ничего не было слышно.
Голубов, последняя надежда Тихого Дона, лежал мёртвый у крыльца станичного правления. Он мог бы в силу своей личности возглавить восстание казаков против Советской власти и история России, возможно, была другой. Но жизнь красного атамана оборвали три пули перепуганного студента, и история России стала такой, какой она стала.
02 марта 2019 г.
