Глава 3 Родственная любовь
При появлении деверя Сьюзан Дарем как будто стала еще меньше. Очевидно, викарий принял родственников действительно неласково, и молодая миссис Джордж Дарем перед братом мужа трепетала в священном ужасе.
А вот капитан Дарем, напротив, расплылся в широкой улыбке, которая была настолько искренней, что даже казалась наигранной.
— У тебя на редкость гостеприимный дом, Генри, да и экономка твоя — милейшая женщина. Разумеется, мы с моей дорогой Сьюзан почувствовали себя здесь как дома. Надеюсь, ты простишь нас, что не стали держать твоих гостей на пороге?
Каждое слово Дарема-старшего казалось пропитанным самодовольством. Брови Генри Дарема все больше и больше сходились на переносице, и в итоге лицо викария обернулось маской беспросветной угрюмости.
— Ты всегда отличался удивительной вежливостью, брат, — констатировал хозяин дома и поприветствовал, наконец, миссис Мидуэл и меня.
Ситуация была настолько неловкой, что самым наилучшим исходом лично мне казался побег. Однако и поспешно уйти было никак нельзя, потому что капитан Дарем как приехал, так и уедет, а вот викарий останется и наверняка припомнит если не все, то многое. Учитывая, что из-за отказа выходить за него замуж Генри Дарем и так не слишком мне благоволит, не стоит раздражать его еще больше.
— Ваш брат очень мил, а невестка просто очаровательна, — для приличия отвесила миссис Мидуэл комплименты родне викария. Хотя и для нее Джордж Дарем получил статус демона сладострастья во плоти, а его жена была какой угодно, но определенно не очаровательной.
— Благодарю вас, миссис Мидуэл, вы очень милы, — ответил викарий точно так, как от него ожидали. В глубоком голосе Генри Дарема даже звучала привычная светская любезность, вот только миссис Джордж Дарем почему-то поежилась. И, посмотрев на священника, я увидела, каким холодным взглядом викарий смотрит на родного брата.
— О, что вы, что вы, — махнула рукой моя хозяйка. — Как я могу сравниваться с миссис Дарем? А вы сегодня встречались с мистером Картрайтом?
При упоминании церковного старосты викарий уже не смог удержать в узде эмоции. На лице преподобного появилось такое красноречивое выражение, которое лучше любых слов говорило, насколько сильно замучил его Джером Картрайт.
Джордж Дарем тем временем чутко прислушивался к разговору. Очевидно, он желал вникнуть в перипетии нынешней жизни младшего брата.
— Как и вчера, миссис Мидуэл, — в итоге произнес священник и вызвал прислугу.
Ничего удивительного, что после близкого общения с мистером Картрайтом, преподобному Дарему потребовался чай. Причем с мятой.
— В конце мая мистер Картрайт имеет привычку уезжать с домочадцами в столицу, а после на побережье, — поспешила даровать молодому священнику надежду моя хозяйка.
Первую чашку чая викарий выпил залпом, после чего задумчиво произнес:
— Надеюсь, путешествие мистера Картрайта окажется приятным. И долгим.
Джером Картрайт был, пожалуй, самым важным человеком в жизни Сеннена, практически основой бытия. И дело не в том, что мистер Картрайт занимал пост церковного старосты. Просто пожилого джентльмена все настолько сильно не любили, что сплачивались для борьбы с его самодурством. Дух добрососедства и товарищества в нашей деревне был невероятно силен.
Викарий с невероятной натужностью (которая, как я уже знала, ему свойственна не была) поддерживал разговор около десяти минут, а после отозвал брата побеседовать под каким-то откровенно надуманным предлогом.
Мы остались втроем — миссис Дарем, миссис Мидуэл и я. И много, очень много чая. Именно обилием напитка я воспользовалась, решив удовлетворить свое любопытство. Дом викария я успела изучить как следует еще при жизни мистера Крейна и отлично знала, что кабинет располагается на первом этаже как раз по пути к уборной. Так почему бы и не забыть о воспитании и правилах приличия? Совсем немного.
Миссис Дарем едва не вызывала прислугу, чтобы меня проводили, но я успела сказать, что безо всякого труда найду дорогу сама и в помощи не нуждаюсь. Так испортить мою затею невестке викария не удалось.
Идти приходилось осторожно, на цыпочках — каблуки на моих туфлях были невысокие, но тонкие и задорно стучали при ходьбе, оповещая всех и каждого о моем приближении. Именно этого хотелось на этот раз избежать.
На счастье дверь кабинета была только прикрыта, но не захлопнута, и из коридора я могла расслышать, о чем шла речь.
— …и не нужно пропускать мимо ушей мои слова о том, что тебе здесь не рады, Джордж, — гневно гремел викарий. Конечно, он старался говорить потише, но получалось недостаточно хорошо. Очевидно, привыкнув читать проповеди, преподобный Дарем слишком привык говорить громко.
Капитан Дарем с откровенной издевкой фыркнул.
— Возможно, ты говоришь недостаточно убедительно, братец, — протянул он, явно наслаждаясь не таким уж и тихим бешенством младшего брата. — В любом случае, сейчас, на новом месте, да еще в такой непростой… ситуации тебе никак не обойтись без поддержки семьи.
В кабинете повисла тишина, и я задержала дыхание, с нетерпением ожидая продолжения разговора.
— Твоя поддержка дорогого стоит. Ухлестывать за девушкой, на которой я собираюсь жениться, да еще и на глазах бедняжки Сьюзан! — не разочаровал меня викарий. Его слов не могли услышать в гостиной, это несомненно, однако священнику стоило бы уберечь прислугу от таких сведений. — Я привык, что тебе плевать на мои чувства, Джордж, но мисс Мерсер — невинная девушка, которая не заслуживает такого отношения! А Сьюзан — твоя жена! Каково ей быть свидетельницей твоих… подвигов?!
И снова тишина. Оставалось только воображать то, что сейчас происходит в кабинете. Возможно, братья меряют друг друга напряженными взглядами. Возможно, капитан Дарем издевательски улыбается… В любом случае, эта невидимая сцена разжигала мое любопытство даже больше произнесенных слов.
— Святой Генри, — мягко и вкрадчиво, почти мурлычуще произнес Джордж Дарем. — Как ты заботишься о девушке, которую пытаешься заставить выйти за себя замуж. И как ты сочувствуешь моей дорогой Сьюзан, брак с которой так сильно не одобрял, что требовал у отца запретить мне жениться.
Неподалеку скрипнули половицы, и я метнулась к уборной, совершенно не желая быть застигнутой за подслушиванием.
В гостиную мне удалось вернуться чинно, не привлекая ни малейшего внимания сверх того, которое должна была бы привлечь.
Братья Дарем уже вернулись в комнату и теперь только изредка поглядывали друг на друга. В глазах преподобного светился мрачным огнем праведный гнев, как и у всякого истинного священника при виде закоренелого грешника.
Капитан Дарем по-кошачьи задумчиво улыбался, и я против воли ожидала, когда же брат викария начнет в характерной манере мыть отсутствующие усы. Джордж Дарем буквально издевался над младшим братом — издевался каждым жестом, каждым взглядом, каждым словом.
