вовсе валялся какой-то откровенный мусор, который тут же отправился в помойное ведро. Оставила я из нее только несколько непонятных ключей — мало ли к чему они тут могут подойти.
Третья шкатулка показалась на первый взгляд поинтереснее: совсем маленькая, и нашла я ее в кабинете, на одной из дальних полок этажерки, заставленную тяжелыми папками с документами. Что самое примечательное, она была закрыта на ключ. И после минуты колупаний в замке я обнаружила, что один из ключей, найденных в шкатулке, в самом деле к ней подходит!
Затаив дыхание, я осторожно открыла крышечку…
И ахнула: внутри, катаясь из угла в угол просто по дереву, даже не покрытому лаком, лежала большая жемчужина! Белая, с легоньким розовым отливом. В тонкой серебряной оправе, прикрепленной к легкой цепочке.
Странно. Я бы даже сказала, пугающе странно. Откуда такая драгоценность могла взяться у пьяницы из маленького городка? А еще, почему он так и не пропил ее перед смертью? Неужели забыл о ней? Не верю!
Тогда… может, у него имелась причина ее не пропивать? Но какой же может быть эта причина, чтобы удержать от продажи украшения вконец опустившегося алкоголика-бабника, влезшего в долги по самые уши?
Теряясь в догадках, я осторожно взялась за цепочку и приподняла подвеску, поднеся ее к глазам. Красивая, хоть и незамысловатая. Задумчиво прищурившись, я потянулась к ней рукой, легонько касаясь пальцами розоватого перламутра…
И тут же услышала треск, с которым браслет на моей руке разорвался сразу в пяти местах! А то, что от него оставалось, упало на пол и разлетелось во все стороны.
Вскрикнув, я отскочила назад, держа жемчужину перед собой на расстоянии вытянутой руки. Сердце бешено колотилось, голова немного закружилась от волнения. В ту ночь, когда я обнаружила на себе браслет, который не могла ни снять, ни срезать, и который был на Хлое три года с тех пор, как Марк нашел ее на краю леса, с этим браслетом и без единого воспоминания… Я была уверена, что это самое странное, на что я могла наткнуться. Но нет, непонятная жемчужина, после прикосновения к которой тот браслет сам разлетелся на части, оказалась еще страннее!
…И что теперь?
Этот внезапный вопрос прозвучал в моей голове ударом гонга.
В самом деле, что теперь?
Медленно, тяжело дыша, я села обратно на стул. И не выпуская цепочку из рук, попыталась прислушаться к своим ощущениям. Но они ничем не отличались от тех, которые были с той минуты, как я очнулась в этом мире и в этом теле. Попытка покопаться в воспоминаниях также не возымела успеха — как я ни старалась, мне никак не удавалось пробиться сквозь ту стену, которая начиналась в день, когда Хлоя очнулась на краю леса и увидела Марка.
Тогда… в чем дело? В чем смысл? Почему браслет только что разорвался? Почему это случилось от прикосновения к украшению, которое муж Хлои прятал в закрытой шкатулке, спрятанной среди бумаг в его кабинете?
Я не знала. И не представляла, как это вообще можно узнать.
Все, что я могла в этот момент — это резко выдохнуть, положить кулон обратно в шкатулку и, закрыв ее на ключик, спрятать в одном из ящиков старого комода. Надеясь лишь, что немного позже смогу отыскать какие-нибудь ответы.
Глава 3. Порядок в хозяйстве – залог порядка в кошельке
Мне казалось, после всего, произошедшего вчера, уснуть будет непросто. Но нет, измотанная морально и физически, да еще и на нормальной кровати — спала я как убитая. И когда проснулась утром, даже как-то не хотела выбираться из постели, желая подольше понежиться на теплых, свежевыстиранных простынях.
Увы, дел на сегодня было запланировано вагон и маленькая тележка, так что пришлось выгонять себя из кровати, одеваться и идти готовить завтрак с мыслями о том, чем сегодня займусь.
Последнее два яйца пошли на яичницу. С удовольствием съев которую, я решила прежде всего замесить тесто на хлеб — чтоб подходило хорошенько, пока я буду работать. К счастью, со времен жизни с бабушкой я помнила, как это делать… а в кладовой еще и обнаружилось немного дрожжей, свободно продающихся в этом мире. Так что не пришлось тратить время на то, чтоб возиться с закваской, и уже сегодня я побалую себя теплым, свежим хлебушком из печки!
Облизнувшись от своих мыслей, я набрала в миску подогретой воды и размешала в ней кусочек дрожжей. Добавила столовую ложку сахара и чайную ложку соли, немного муки и ложку подсолнечного масла. Размешав все это, поставила опару подходить возле печи. Сама же тем временем, чтоб не терять его зря, сбегала на улицу за очередной партией сохнущей там стирки, чтоб досушить ее в доме над печью. К тому времени, как я закончила, опара как раз подошла, и я, достав муку, принялась месить тесто.
Когда я ставила опару, то подумала, мне только показалось… Но запах муки в самом деле очень сильно отличался от той, магазинной, с которой мне приходилось иметь дело в родном мире.
Нет, даже больше!
Та мука, казалось, вообще не имела запаха.
И сейчас я с удивлением поняла, что мука ПАХНЕТ. Приятным, насыщенным, живым запахом, создающим атмосферу тепла и уюта. Этот запах казался мне смутно знакомым — кажется, примерно так же пахла та мука, на которой в моем далеком детстве готовила бабушка.
Вдыхая этот запах, я ложкой перемешивала тесто в миске, пока оно не стало достаточно крутым. А потом, добавив еще немного муки, принялась месить его на тщательно отмытом мною столе. Движение за движением, пластичное, упругое, мягкое тесто проминалось под моими руками с тихим, едва уловимым звуком, просто целовавшим уши. Идеальная текстура ласкала кожу пальцев с каждым прикосновением. И когда я поняла, что достаточно вымесила, мне было даже жаль укладывать его на дно мисочки, накрывать чисто выстиранным полотенцем и ставить подходить на печи. Хотелось подольше понаслаждаться этим приятным процессом… Но увы, впереди у меня слишком много дел, так что нужно приступать к работе.
Как я помнила после вчерашнего обхода хозяйства, состояние сараев оставляло желать лучшего. И мне хотелось как можно скорее создать для животинки нормальные условия. Для начала — хорошенько там прибраться, чтоб у них было чисто и аккуратно, а не тот вонючий ад, в котором бедняги жили, судя по всему, уже очень и очень долго. Очевидно, после смерти мужа Хлоя вконец махнула рукой на уборку в сараях и даже кормила оставшихся
