Ведьма, мать ее дери!
Низшее звено социальной цепи.
Даже люди в иерархии жизни находились выше, чем ведьмы. Ну а на верхушке, понятное дело, - они. Оборотни. Так было испокон веков. Но сейчас Джеймс отчаянно жалел о том, что Бьянка была ведьмой.
Он повернул голову в сторону дома, и сморщился. Мориц все также сидела на диване – она боялась пошевелиться, ее пугал жуткий вой оборотней. И, хоть она не доверяла Джеймсу, но понимала, что бежать из его дома некуда.
Как жаль, что она ведьма! Как жаль!
Но…
— Быстро вы, — оскалился он.
— Джеймс! — бета стаи стоял прямо перед калиткой, сложив руки на груди. Волки вокруг не могли сдержать свои животные инстинкты и нервно выхаживали кругами.
Браун быстро дернул сумку, оставив ее валяться открытой прямо перед его ногами, шустро достал ружье и нацелил его на бету.
— Вот как? Пойдешь против стаи? — ухмыльнулся он, не меняя позы. Оборотни сразу приняли охотничью стойку. Они были готовы загрызть при неповиновении своего сородича, даже несмотря на то, что он внушал им ужас отсутствием страха в крови.
— Если стая не примет мой выбор, — дуло ружья направилось в небо, сменив диспозицию.
— Она – ведьма. Ты будешь сражаться за нее? — бета сразу расставил приоритет, понял даже больше, чем Джеймс осознавал сам.
— Она – моя женщина. Моя добыча, — прорычал охотник, сжимая ружье. Волки рядом тут же ощерились, напряглись на демонстрацию его настроения, злости. — Не дам!
Оборотни завыли.
Джеймс сделал небольшой шаг назад, и почувствовал, как в крови закипает пожар.
Все. Главное сказано, сделано.
Он сделал выбор.
Конечно, выбор был сделан прямо там, в полицейском участке, когда он накинул куртку на голову девчонке и забросил свою драгоценную ношу на заднее сиденье своей машины, но сейчас он был озвучен.
Джеймс не был готов расставаться с той, кто показала только своим присутствием – весь мир не черно -белый, он состоит из миллиардов оттенков разноцветья, наполнен сладким ароматом луговых трав.
Даже несмотря на то, что она была ведьмой. А он – оборотнем.
— Ты нарушаешь закон, — прищурился бета стаи. Он говорил от имени альфы, и Джеймс почувствовал раздражение. На альфу, на бету, на всех волков, которые прямо сейчас были готовы забыть о том, что Джеймс – их сородич и разорвать его в клочки, только услышав приказ.
— Дело касается меня. И моей женщины, — охотник демонстративно приподнял ружье дулом вверх. Он был слишком силен, умен и опытен. С оружием в одну минуту он мог уложить половину стаи, и все это понимали. — А значит, закон – это я.
Браун нажал на курок, и по лесу раскатистым грохотом прогремел выстрел. Волки завыли, забегали прижав уши, заскулили.
Бета покачал головой.
Поднял голову вверх, будто бы надеялся увидеть там улетевшую в облака пулю. А после перевел взгляд на Джеймса.
— Ты сделал свой выбор, охотник. — Он прищурился, и волки вокруг примолкли. — Твое дело будет рассмотрено в высшей инстанции. Ну а сейчас…
Мужчина развел руки в стороны, и Джеймс понял, чего от него хотят – ему нужно направиться в стаю, следом за волками, чтобы держать ответ.
Но…
Там, в доме, совсем одна оставалась ведьма, которая пахла также восхитительно, как кусок жареного на углях свежего мяса, как загнанный в ловушку сладкий кролик, как чистая постель после недели нахождения в лесу.
Мог ли он оставить ее одну?
-7-Волчий вой сводил с ума – было так страшно, что сердце буквально обрывалось, трясясь на одной соломинке. Не знаю, что со мной будет, если оборотни всей гурьбой сейчас влетят в этот дом. Наверное, единственная тонкая ниточка, которая удерживала сердце где и ему и было место – в грудной клетке, тут же оборвется, и оно провалится в пятки в буквальном смысле.
Это вам не от одного охотника по лесу бегать, нет, тут все намного серьезнее. Серьезнее и страшнее.
Я снова сосредоточилась на своем внутреннем ощущении, надеясь, что магия, пропавшая также внезапно, как и появилась, покажется на свет. Но ничего не произошло, ничего не шелохнулось, не изменилось. Я ощущала себя также, как и прежде, только ужасно, ужасно боялась. Нагнувшись, подняла с пола пистолет, забытый охотником. Он был довольно тяжелым и холодным. Не тяжелее ружья, но как будто страшнее его – потому что именно из такого оружия убивали людей…
Там, за воротами этого дома, больше похожего на крепость, сейчас решалась моя судьба, я это чувствовала. И это осознание еще больше повергало в панику. Дышать становилось хуже. В горле свербило.
Что-то будет?
Медленно, будто боясь, что меня заметят, я вышла на крыльцо дома. Что происходит там, за дверями забора, понять было невозможно, но, по крайней мере, не слышалось выстрелов, беспорядочной пальбы или жуткого звериного рычания.
Я прижала пистолет к груди и сделала несколько шагов по направлению к машине. Страх сковывал все члены, и поэтому каждое движение давалось с невероятным трудом. Ну отчего же я такая трусиха?!
И тут мне показалось, что время остановилось. Будто все замерло – стало не слышно, как воют и скулят волки за забором, как звенит рядом лес, как шуршат травы, полные неведомых жучков. На меня обрушилась полная, кромешная тишина.
Что?
— Не спи! — сзади меня обхватили чьи-то тонкие руки, от неожиданности я даже не успела возмутиться или как-то среагировать – через мгновение взмыла вверх. К спине прижалась явно женская грудь, руки обхватили крепче.
Под ногами проплыла изумрудная трава, огромная машина, на которой меня привез охотник, его дом, который сверху оказался намного больше, чем вблизи. Где-то там остался и пистолет, который от неожиданности выпал из вмиг ослабевших рук.
Я забарахтала ногами, но мы уже медленно пролетали над верхушками разлапистых елей, струящихся зеленой рекой. В страхе ухватилась за острый локоть незнакомки.
— Что… — сжалась вся как можно больше, и попыталась медленно повернуть голову в сторону.
— Не ерзай, — в ухо зашипел мне чей-то женский голос. — Тяжело.
— Кто вы, что происходит?
— Не ерзай, говорю же, упадем, — чертыхнулась она.
И словно в подтверждение ее слов мы резко снизили высоту, так, что икры болезненно хлестнула колкая верхушка сосны. Мои мысли разлетелись растревоженными бабочками. Что происходит? Я лечу? Или сплю?
