Внутренне Мандред удивлялся тому, насколько медленно приближаются они к замку. Хотя лошади летели со скоростью ветра, замок на горизонте не становился больше. Они проехали мимо дерева, показавшегося Мандреду таким же старым, как горы. Его ствол был мощным, словно башня, а в раскидистых ветвях виднелись какие-то странные предметы. Казалось, живое дерево создало круглые домики из сплетенных ветвей. В кроне были натянуты веревочные мосты, соединяя домики между собой. Мандред разглядел даже отчасти скрытые ветвями фигуры. Эльфы, такие как Олловейн? Или другой странный народ?
Внезапно, словно по неслышной команде, с ветвей дерева взлетела стая птиц. Их перья сверкали всеми цветами радуги. Они пронеслись прямо над Мандредом, описали широкую дугу в небе, а потом закружились над двумя всадниками. Должно быть, их были тысячи. Воздух был полон шелеста крыльев. Настолько чудесна была игра красок на их оперении, что Мандред не мог отвести взгляда, пока стая постепенно не разлетелась в разные стороны.
На протяжении всего пути Олловейн молчал. Казалось, он погружен в свои мысли и не обращает внимания на чудеса сердца страны. А Мандред, напротив, никак не мог насмотреться.
Проезжали они мимо мелкого озера, на дне которого лежали драгоценные камни. Что же это за мир, где такие сокровища просто лежат в воде! Впрочем, сам он тоже приносил жертвы богам. Секиру первого человека, которого он победил, ярл тихой лунной ночью отнес в дар Норгримму, богу сражений, к Священному источнику далеко в горах. Фрейя и другие женщины чтили Лута, вплетая искусно сотканные ленты в ветви деревенской липы. Если уж эльфийский народ так богат, то только справедливо одаривать богов драгоценными камнями. И тем не менее… Богатство эльфов возмутило Мандреда. Человек не знал, каким образом попал сюда, однако далеко от Фьордландии находиться королевство эльфов не могло. И здесь всего было в избытке, в то время как ему подобные зимой очень сильно бедствовали. Даже маленькая часть этих сокровищ могла навеки отогнать голод. Что бы он ни потребовал в качестве выкупа за товарищей, это будет для эльфов пустяком.
Ему нужно другое, не золото, не драгоценные камни. Он хочет мести. Это чудовище, человек-кабан, должен пасть мертвым к его ногам!
Они оказались в светлом буковом лесу. В воздухе висел звон флейт. Где-то в верхушках деревьев послышался такой чистый голос, что на душе стало светло. Хотя Мандред не понимал ни единого слова, гнев его улетучился. Осталась только печаль по погибшим.
— Кто это там поет? — спросил он Олловейна.
Одетый в белое воин поднял взгляд.
— Девушка из лесного народа. Они странные… Их жизнь тесно связана с деревьями. Если они не хотят показываться, то никому не под силу отыскать их — кроме, быть может, их собратьев. Они славятся своим пением. Словно тени передвигаются они по ветвям. Не входи в их леса, сын человеческий, если враждуешь с ними.
Мандред озадаченно поднял голову и вгляделся в кроны деревьев. То там, то тут, казалось ему, мелькают тени, и он обрадовался, когда они выехали из лесу. Долго преследовало путников звучание флейты.
Солнце уже коснулось гор на горизонте, когда они достигли широкой долины, над которой возвышался замок королевы. На берегу небольшого ручья был разбит палаточный лагерь. Шелковые знамена трепетали на ветру, а палатки, казалось, состязались друг с другом в роскоши. На холмах стояли дома, обрамленные колоннадами. Некоторые строения соединялись между собой длинными крытыми галереями, полностью заросшими розами и плющом. Строения на склонах холмов были настолько разнообразны, что фьордландец не мог отвести взгляд. Но что поразило Мандреда сильнее всего, так это то, что вокруг эльфийского поселения не было защитного вала, не было и сторожевых башен на окрестных холмах. Казалось, они совершенно уверены в том, что на эту долину никогда не нападут. Даже замок королевы, как бы величественны ни были высокие стены, вряд ли был предназначен для того, чтобы служить крепким защитным сооружением. Скорее он должен был радовать глаз мирного наблюдателя, а не пугать кровожадных захватчиков.
Мандред и Олловейн следовали по широкой дороге, затененной деревьями, и постепенно поднимались к воротам. Вдоль дороги горели масляные лампы, погружая все вокруг в золотое сияние.
Туннель у ворот был короче, чем тот, что в крепости на тропе за Шалин Фалахом. Здесь застыли, опершись на свои щиты, эльфийские воины. Они проводили Мандреда взглядом — сторожким, но ненавязчивым. В широком дворе собрались одетые в дорогие одежды дворяне, безо всякого стеснения рассматривавшие его. Под их взглядами Мандред почувствовал себя грязным и незначительным. У всех здесь были вышитые дорогими нитями наряды, сверкавшие в свете ламп. На платьях было полно жемчуга и камней, которым Мандред не знал даже названия. Он сам был одет в лохмотья: разорванные, испачканные кровью штаны, поношенный меховой жилет. Здесь он должен казаться нищим. Ярл упрямо выпятил подбородок. Ничего, оденется в гордость!
Олловейн спешился. Только теперь Мандред заметил небольшой надрез на плаще воина. Неужели он все же задел его на дуэли? Наверняка Олловейн не стал бы без нужды надевать порванную одежду.
Слез с коня и Мандред. К нему тут же бросился козлоногий парень, чтобы принять поводья скакуна. Мандред озадаченно смотрел на странного конюха. Воняло от парня, как от старого козла. Опять зверечеловек! Им дозволяется даже приходить в этот роскошный замок!
От группы придворных отделился высокий эльф. На нем была длинная черная одежда, по подолу которой змеилась вышивка серебряной нитью, с узором из переплетающихся листьев и цветов. На плечи его ниспадали серебристые волосы, на голове блистал венок из нежных серебряных цветов. Лицо его было бледным, почти бесцветным, губы сжаты в узкую полоску. Глаза горели холодным, светло-голубым светом. Олловейн коротко поклонился ему. Контраст между ними не мог быть разительнее. Два эльфа показались Мандреду светом и тенью.
— Приветствую тебя, мастер Альвиас. Как того желала наша повелительница Эмерелль, я сопроводил сына человеческого к замку. — Тон Олловейна не оставлял никаких сомнений в том, что желания его повелительницы для него — закон.
Оба эльфа мерили друг друга взглядами, и Мандреду показалось, что они ведут молчаливый диалог. Наконец мастер Альвиас жестом дал понять, что человек должен следовать за ним.
Воину казалось, что ему снится кошмарный сон, когда он поднимался за среброволосым по широкой лестнице, которая привела их в галерею. Все вокруг было ослепительно прекрасным и пронизанным чуждым волшебством — место было настолько совершенным, что становилось страшно.
Они прошагали через два зала. В каждом могла поместиться целая деревня. С эмпоров свисали широкие полотна знамен, украшенные стилизованными орлами и драконами, а также животными, подобных которым Мандреду еще не доводилось видеть. Хотя воин не чувствовал дуновения ветра, знамена трепетали, словно колеблемые легким бризом. Еще более жуткими были стены. Если подойти ближе, то можно было увидеть, что они сделаны из белого камня, как мост Шалин Фалах и крепость по ту сторону ущелья. Однако камни замка, похоже, были заколдованы. От них исходило бледное, белое сияние. Отойдешь на несколько шагов — и уже не кажется, что тебя окружают каменные стены. Наоборот, чудилось, что ты вдруг оказался посреди зала, сотканного из света.
