Но потом всё изменилось. Всё. И навсегда.
— В твоем молчании столько тьмы, что в дрожь бросает, — заговорил Элиас на исходе первого часа пути, захлопывая толстую книгу.
— Я темная, мне положено, — съязвила я. Но не удержалась и призналась. — Мама не хочет, чтобы я общалась с Ульрихом.
Младший герцог не удивился.
— В этом есть резон, — неожиданно изрек он. — Ульрих — полноценный маг и…
— Не тебе судить, — перебила я, выплескивая плохое настроение на герцогского сыночка. — На себя посмотри. У нас хоть цвета друг другу не противоречат. А вы с Рашель Фаули несовместимы.
Обычно бледные щеки Элиаса опасно порозовели, но он справился с эмоциями
— Мы и не встречаемся.
— Пока не встречаетесь.
Глаза стального цвета заблестели кристаллами льда.
— Не переходи черту, Лилит, — посоветовал младший герцог жестко.
— А ты не лезь. Без тебя знаю, кто Ульрих, а кто я такая, что падать дальше не…
Узел в груди развязался, будто по волшебству. В голове просветлело, тело сделалось легким, вот-вот воспарит, пробив крышу саней. Увы, остальные испытали совершенно иные ощущения. Элиас успел закрыться от магического выброса, но всё равно закашлялся до хрипоты. Кучер и оба слуги истошно завопили, лошади испуганно заржали и остановились.
— Десять баллов, Лилит, — пробормотал младший герцог, вытирая рукавом заслезившиеся глаза, и вылез из саней.
Я высунулась, было, за ним, но юркнула назад. Один из слуг — рослый парень, который запросто бы в одиночку поднял лошадь — сидел по пояс в сугробе и таращился на нас, будто выпавший из гнезда птенец. На щеках красовалась сажа, а волосы… волосы стояли дыбом. В буквальном смысле. Еще и пеплом покрылись.
Нет, я не могла на это смотреть. Вот уж точно — молодец, Лилит!
— Эй, ты живой? — послышался голос Элиаса снаружи. — Вставай. Ну же, поднимайся!
Однако прошло еще минут десять, прежде чем господин привел пострадавших в порядок с помощью увещеваний и вспомогательной магии. Но если контуженным моим выбросом слугам постепенно полегчало, на лошадей не действовали ни уговоры, ни чары. Две пары гнедых встали намертво.
— Потерпите, господин, дайте им время очухаться, — лебезил перед младшим герцогом кучер. — Они животные пугливые. Не понесли, и то ладно. Я хотел сказать…
— Что нам повезло, — бросил Элиас, умело пряча раздражение, и вернулся в сани. Посмотрел на меня укоризненно. Но претензий не предъявил. Во избежание новых катаклизмов.
— Извини, — пробормотала я. — Это случайность.
— Само собой, — протянул он. — Вряд ли ты мечтала застрять посреди поля.
Ногти вонзились в ладони от обиды.
— Я сдерживала эмоции неделями, чтобы не спалить дом, — призналась горько. — Злость накопилась. На тетку. На соседей. На всех. Еще и ваш бал добавил впечатлений.
Элиас сразу смягчился.
— Наслышан о вашем с Ульрихом «приключении», — закивал он понимающе. — Я понятия не имел о существовании в замке тайного прабабкиного «сарая». Хотя с моей родней удивляться не приходится. Вечно сплошные тайны.
— Уж точно не больше, чем в Гвендарлин, — тяжело вздохнула я.
Перед глазами встала серая масса, похожая на грозовую тучу — та, что жаждала до меня добраться. Любой ценой. Страха воспоминание не вызвало. Скорее, раздражение, которое я постаралась подавить. Не хватало сани сжечь. Тогда точно придется идти пешком до ближайшего селенья. А это долго. Ибо застряли мы на границе двух герцогств, где простираются сплошные поля.
Элиас тоже вспомнил декабрьские события.
— До ночи духа три недели, — проговорил он и невольно поёжился. Я его не винила. Гореть во сне — то еще «удовольствие». — То есть, у нас в запасе примерно дюжина дней, чтобы привлечь в орден Милли Дорвис. Немного для сообщницы леди Сесиль.
— Бывшей сообщницы. И вынужденной, — поправила я и скривилась, заподозрив, что львиную долю «работы» переложат на меня. Кому еще убеждать полуцвета, как не подруге по несчастью?
Но у младшего герцога была идея получше.
— Надо Юмми озадачить, — проговорил он с воодушевлением. — Она светлая. И староста. На вид безобидная и пушистая, у любого вызовет доверие.
Я хмыкнула. Пушистая? Юмми Свон? Ну-ну. Помню, как на испытании она распоряжалась кандидатами в орден. Даром, что коротышка. И мою маму здорово на место поставила в целительском блоке. Вежливо и изящно.
Минуты бежали, а мы всё сидели в санях посреди поля. Элиас нервно поглядывал на часы на золотой цепочке. На их крышке красовался семейный герб Ван-се-Росса — молния. Я то и дело выглядывала в окно, беспокоясь о слугах и кучере. Но они не растерялись, разожгли костерок, который задорно потрескивал на обочине без дров. Кто-то из троих отлично владел огненной магией.
— Заехать в трактир мы не успеем, — печально изрек Элиас. — Лишь бы к порталу не опоздать. Не хочется с первого же дня оказаться на отработке у мэтра Шаадея.
— Ш-ш-ш, — я приложила палец к губам.
Послышался глухой стук копыт по заснеженной дороге. Слуги тоже оживились и замахали руками, приветствуя приближающиеся сани. Эллис торопливо высунулся наружу и поморщился.
— К демонам, — пробормотал он под нос и повернулся ко мне. — Лилит, пообещай прикинуться немой. Иначе мы точно не попадем в колледж.
Следующие пять минут я просидела в вставших намертво санях в одиночестве. Младший герцог покинул меня, ничего не объяснив. Мрачный, как безлунная осенняя ночь. Странно. Ван-се-Росса никого не боятся. Обычно это перед ними все лебезят. Когда же покровитель вернулся, я сама поежилась. Бледностью Элиас напоминал покойника.
— Идем. Сядешь в углу. На скамье напротив нашей. Изобразишь скромность и почтительность. Я серьезно, Лилит. Ты не представляешь, чего мне стоило уговорить Дэриана Уэлбрука взять тебя с собой.
Щеки запылали.
— Да кто такой…
— Ученик, с которым не связываются даже педагоги. Его отец — глава совета Многоцветья. Дэриан пропустил прошлый семестр. Ездил с матерью путешествовать за море. Любого другого за такое бы исключили. Но не того, кто носит фамилию Уэлбрук. Очень тебя прошу, не нарывайся. Я объяснил, что ты — любимая кукла матушки. А она не потерпит, если игрушку подпортит кто-то другой. Но если выкинешь фортель, Дэриан наплюет на последствия.
— Игрушку?! — волосы под париком встали дыбом.
— Да. Это идеальное объяснение. Другое на гада не подействует. Лилит, пойми, он — не Свен Фаули. Он в сто раз хуже. И опаснее.
Аргумент сработал. Я заткнулась и поплелась в чужие крытые сани с гербом в виде льва на дверце. Элиас сел первым, затем снисходительным тоном разрешил войти мне. Я прошмыгнула мышкой, куда велено, то бишь, в угол и уставилась на собственные колени. Но цепкий пронизывающий взгляд прочувствовала сполна. Меня бесстыдно изучали. Как товар на прилавке. Приценивались.
