— Да, вроде того. — Она решительно поднялась. — У тебя есть какие-нибудь моющие средства, чтобы привести квартиру в божеский вид?
— О Боже! — буркнула Лили и нехотя отправилась на поиски.
К тому времени, когда Барт Арден позвонил ей, Хейзл уже нашла себе жилье в Бирмингеме. Одна из многочисленных кузин ее матери собиралась уезжать к своей дочери в Америку на всю зиму и оставляла свободной огромную квартиру, которая за время ее отсутствия могла привлечь внимание взломщиков.
— Она будет только рада, если ты присмотришь за квартирой, — сказала мать Хейзл. — Но я бы тоже хотела увидеть тебя, дорогая. Когда ты появишься?
Хейзл провела пальцами по засохшим комьям земли в горшках с цветами и нахмурилась. Похоже, понадобится несколько галлонов воды, чтобы оживить их.
— Я обязательно приеду к тебе на Рождество.
— Не раньше?
— Но до него осталось всего несколько недель, — мягко заметила Хейзл.
— А как себя чувствует Лили? Лучше?
— Немного. Она все еще тоскует о человеке по имени Барт Арден.
— Разве эта история не закончилась?
— Да, но, увы, некоторые люди переживают такие вещи очень долго. — Хейзл предпочла не говорить матери о том, что Барт Арден — ее новый клиент.
Последовала продолжительная пауза.
— А как поживает Харли?
Молчание Хейзл длилось еще дольше. Наконец она ответила:
— Понятия не имею. После развода каждый из нас живет своей жизнью. Кажется, у него появилась новая девица…
— Ну, это меня не удивляет.
— Да. Мам, извини, мне нужно уходить. — И Хейзл, попрощавшись, повесила трубку.
Забавно, — когда люди узнают, что вы разводитесь или уже развелись, они всегда спрашивают, есть ли у вас дети, и их реакция на отрицательный ответ всегда одна и та же: «Ну, это хорошо». Как будто брак сам по себе не имеет значения, если не подкрепляется наличием ребенка.
Но развод оставляет неизгладимый след, от которого невозможно полностью избавиться, и во многом определяет отношение окружающих. Хейзл постоянно слышала нотку сочувствия в голосе матери. Некое снисходительное презрение прозвучало и в словах Барта, когда она подтвердила, что разведена: «Ну, это случается сплошь и рядом», сказал он, как будто речь шла о какой-то распространенной инфекции! Что ж, он прав: в мире полным-полно разведенных людей, и хотя окружающие относятся к ним с сочувствием, — а может быть, именно поэтому, — они постоянно чувствуют свою ущербность.
Барт Арден позвонил Хейзл рано утром ровно через неделю.
Хейзл сразу узнала этот глубокий бархатный голос, хотя после короткого беспокойного сна была не в самой лучшей форме. Накануне вечером они с Лили ходили в кино, и та в середине фильма внезапно заявила, что хочет уйти, потому что исполнитель главной роли напоминает ей Барта. Хейзл не заметила такого сходства. Разве что глаза… но у Ардена они были ярче, а выражение лица гораздо более жесткое…
В результате подруги отправились ужинать, и Лили, выпив больше, чем обычно, вновь принялась говорить о том, что ее жизнь разбита по вине Барта. Слушая очередную версию одной и той же истории, Хейзл чувствовала себя так, словно едет в медленно идущем поезде, который движется в неизвестном направлении…
Услышав звонок, она с трудом открыла глаза и схватила трубку.
— Алло?
— Это Барт Арден.
Хейзл рывком села в кровати.
— О Господи! — пробормотала она.
— Похоже, телефон у вас барахлит. — Такая манера начинать разговор уже не удивляла Хейзл. — Я вернулся в Англию на несколько дней. Можем мы встретиться за ланчем?
— Когда?
— Сегодня, разумеется.
— Спасибо, что предупредили заранее, — ядовито заметила Хейзл.
— Итак, вы сегодня заняты?
— По чистой случайности нет.
— Тогда в чем же дело? — нетерпеливо спросил он.
Хейзл с трудом удержалась от очередного едкого замечания, которое уже вертелось у нее на кончике языка, и ответила как можно более вежливо:
— Все в порядке. Где?
— В ресторанчике «Грин грасс». Вы знаете, где это?
— Да, конечно.
— Хорошо, значит, в час дня, — заключил он и повесил трубку.
Ресторан «Грин грасс» располагался в центре города.
Когда Хейзл ровно в назначенное время вошла в зал, он был почти полон. Барт сидел в самом дальнем углу. Оттуда просматривался весь ресторан, но остальные столики располагались достаточно далеко, и можно было беседовать без помех. Он хорошо выбрал место, машинально отметила Хейзл.
Барт рассматривал меню. Словно почувствовав приближение Хейзл, он поднял голову и окинул ее беглым взглядом. Она умышленно оделась так, чтобы произвести на него впечатление, и почувствовала легкое разочарование.
Светлое платье из тонкого кашемира подчеркивало гибкие очертания ее тела и оттеняло золотисто-медовый цвет волос. На ногах у нее были новые замшевые туфли, на которые ушла вся недельная зарплата, а волосы она уложила в высокую прическу, которая уже сама по себе заслуживала внимания. Хейзл знала, что выглядит изысканно, элегантно и сексуально, хотя последнее не входило в ее планы.
— Привет, Хейзл, — медленно произнес Барт.
Ей показалось, что он немного удивлен. Наверное, решил, что я всегда одеваюсь так, как во время нашей первой встречи? — предположила она.
— Привет, Барт.
— Пожалуйста, садитесь.
— Спасибо. — Хейзл уселась напротив, невольно задумавшись о том, специально ли он подобрал темно-синий костюм под цвет глаз.
— Давайте сделаем заказ прямо сейчас, — предложил Барт, слегка улыбнувшись. — Тогда мы сможем без помех поговорить о деле.
— Хорошо.
Хейзл поймала себя на том, что кивает, как дрессированная собачка. Она попыталась сделать вид, что внимательно читает меню, хотя еда сейчас занимала ее меньше всего.
Странно, в чем дело? Может быть, в чувстве вины? Она ведь получила этот заказ обманным путем, выполняя просьбу Лили, и сейчас невольно продолжает лгать.
— Что будете заказывать? — спросил подошедший к ним официант.
— Мне, пожалуйста, королевский салат и цыпленка, — неуверенно произнесла Хейзл.
— Вы не голодны? — спросил Барт.
— Не особенно.
Его губы изогнулись в недоверчивой усмешке, когда он окинул взглядом округлые очертания ее тела.
— Вы не похожи на малоежку, — заметил он.
— Во время работы мне не до еды, — солгала Хейзл.
В другой ситуации она бы мигом расправилась с каким-нибудь обильным мясным блюдом, однако сейчас пристальный взгляд собеседника смущал ее настолько, что она боялась расплескать какой-нибудь соус.
