— Тебе лучше в терем возвратиться, — прохрипел он, настаивая на своем, не дождавшись от нее какого-то вразумительного ответа. — Поймает кто и не посмотрит, кого…
Лицо Даны вытянулось, и она отвернулась, льющийся жемчужный лунный свет выхватил и без того белые ланиты ее.
— Зови своих подружек, если хочешь, провожу вас, только дорогу покажи, чтоб никто нас не увидел.
— А ты чего ты боишься, княжич? — вдруг выпалила она резко, поворачиваясь. — Все ходишь стороной и взгляд отводишь. Неужели я не нравлюсь так тебе, что ты нос воротишь?
Арьян даже застопорился от ответа такого, помолчал. Узкие крылья носа Даны раздулись в гневе, да только злость ее и досада одно вызывали — улыбку. Увидев его ухмылку, княжна опустила плечи, и взгляд ее потух. Арьян кашлянул.
— Ты не так все поняла, княжна, — начал он да примолк. Как ни говори, да только она сейчас не поймет его слов, не поймет того, что творится у него на душе, какая буря и смятение.
— Ты очень красивая, Дана, — Арьян сжал челюсти, злясь на себя, что и слов подходящих найти не может.
— Если нравлюсь, поцелуй, — серые глаза пронизали остро до самого нутра.
— Нет.
Дана отпрянула, будто мертвеца увидела, моргнула растерянно, раскрыв губы, выпуская выдох. Развернулась резко и пустилась прочь. Арьян смял кулак, врезал по стволу корявому, упало на землю глухо вялое яблоко.
«Вот же надо такое ляпнуть?!» — чертыхнувшись, вслед бросился, все же, хоть ненароком, а обидел девушку.
— Не обижайся, Дана, — крикнул княжне, следуя через малинник высокий колючий, — о другой думаю. Дана!
Арьян, запутавшись в ветках, порвал ткань рубахи, забранился, вертясь, пытаясь выбраться из колючей ловушки, слыша, как хрустят ветки под ногами у убегающей княжны.
— Дана! — снова крикнул в сырую темноту гущи. — Дана! Вот же гадство, — буркнул, ломая зло ветки, и, вырвавшись из плена, кинулся снова за княжной.
Вылетев на едва заметную стежку, Арьян заметил Дану. Она уносилась прочь из зарослей в противоположный край от посада. Княжич снова ругнулся и пустился за ней. Подруг ее и след простыл, куда те подевались — неизвестно. Глазам открылся бескрайний луг. Арьян напряг зрение, различия в темноте женскую фигурку, устремившуюся по скату к реке. Путаясь в густой траве, Дана оскальзывалась и падала, поднималась и бежала прочь.
«Дуреха, ногу так подвернуть несложно», — княжич кинулся за ней.
С каждым ударом сердца брала злость и неуемное, кипящее возбуждение, что заставляло не чувствовать земли под собой, а только одно желание — догнать княжну. Вновь до слуха докатился шум веселья, замелькали костры, но все пролетало мимо зарницами яркими и голосами невнятными, что смешивались в одно-единственное звучание, сплетались с грохотом сердца, биением крови в висках. Девушку он настиг неминуемо. Арьян видел, как разлетелись ее огненные волосы, как мелькнули лодыжки из-под поднятого подола, который Дана сжимала в кулаках. Он ловил ее обрывистое дыхание и запах тягучий. Не знал себя, когда настиг княжну. Не помнил, как вместе рухнули в траву.
— Пусти! — пыталась вырваться Дана, грубо пихнула в грудь локтем. — Пусти, раскричусь!
— Кричи.
Уцепившись за траву, Дана попыталась высвободиться и отползти. Арьян не позволил, рывком подтянул к себе, придавил взъярившуюся княжну, ощутил, как колотится сердце, как вздымается грудь в судорожном дыхание, как щеки багрянец заливает, а глаза серые темнеют и мерцает на самом донышке этих колодцев холодный свет.
— Не злись, княжна, — проговорил Арьян и прижал девку грубее, и сам не знал зачем, но неодолимо-дикая сила управляла сейчас им.
Дана попыталась развернуться, чтобы пнуть, но ничего не вышло. Арьян зажал девичьи ноги между коленями, пригвоздил запястья к земле, грозно навис над ней, распяв. Дана заметалась, выпуская придушенное рычание, волосы опутали лицо, ноздри гневно и шумно раздувались. Девица плотно сжала губы, глядела из-под ресниц обжигая.
— Ты уже сказал мне ответ, что тебе еще нужно? — выпалила она разгневано.
— Ничего, — ответил Арьян и впился в ее горячие губы.
Дана замерла, а потом забилась сильнее, задохнулась, попыталась увернуться, Арьян захватил ее рот снова, прижался в настойчивом поцелуе, раскрыл нежные губы языком, принялся ласкать твердо. Девушка вдруг вся ослабла, и Арьян ощутил под собой мягкость стройного тела через ткань одежды. Насытившись, княжич отстранился. Дана оставалась лежать смирно, подрагивали темные ресницы и дыхание теплое трепетало.
Княжич, обвел взглядом изгибы ее тела, разгоряченный лик, почувствовал, как в штанах тяжелеет и падает камнем свинцовая волна в пах, пролилось возбуждением по телу, что голову закружило, будто багульника надышался. Арьян отстранился и отпустил руки девушки. В ушах гул крови, муть в глазах. Переведя дух, Дана шевельнулась, а затем привстала.
— Я не…
Звонкая пощечина опалила щеку, прервала его оправдания.
— Это за то, что в сердце у тебя одна, а целуешь другую, — выдохнула Дана сердито, поднялась с травы и пустилась прочь.
На этот раз Арьян не бросился нагонять, остался сидеть на земле обескураженный. Дурман трав ли перемешал чувства, или ночь заколдованная, что вырывает наружу тайные вожделения. Он думал и не мог понять, что на него нашло. Разъяренный взор Даны прожигал, на языке вкус ее губ — горько-сладкий, женский дух пробуждал неведомое в нем необузданное чувство.
Княжич тряхнул волосами, сбросил наваждение. Поднялся едва — его всего трясло. Даны не видно. «Куда понесло эту шалую девку?».
Вопли и веселый шум лился с берегов, возносился к небосводу, тревожил воздух и душу. Арьян взглянул в край острога. Сделав вдох и выдох, он развернулся и пошел к детинцу, на этот раз его никто не остановил, и княжич смог вольно добраться до светлицы, пустой и темной.
Впотьмах Арьян прошел к левому углу, лег на длинную скамью, распростершись, прикрыл веки. Ощущал, как холодок перекатывался по дымному воздуху, оглаживая кожу, утекая через окно, как волна внутреннего жара круто поднимается к груди и быстро опадает книзу живота, как рвется дыхание сбивчиво, как дразнит благоухание княжны. Щека от удара еще пламенела, а внутри распадалось на обломки былая уверенность и твердость. Какой-то необузданный звериный порыв пробудился в нем. И для чего гнался за ней? Страстно целовал? Бессмысленно как-то все получилось. Да и никогда бы так не поступил.
«Что нашло?» — наверное, это просто бесплодные старания сказывались. Столько дней отстаивал у отца разрешение идти на валганов, ожидал, не находил покоя. Все это обратилось против него.
Он все еще видел палящий взор Даны, что расплывался в плотном мареве, тускнело мерцание красной меди волос, обрамлявших матовое лицо и спадавших на узкие плечи. Арьян старался выбросить из головы рыжеволосую девку, пробовал заснуть, хоть до утра уже и недолго осталось. Но бродившие в голове мысли не давали быстро уснуть, бросая его время от времени от одной крайности в другую. Завтра в дорогу. От этой мысли сердце с новой силой содрогнулось в глухом предчувствии неизвестного. Дана окончательно растворилась, когда в память вплыл голос Мирины, чуть хриплый и глубокий, глаза небесно-голубые бездонные, косы длинные, грузные, золотистые, что мед. Летнее тепло заплескалось внутри. Она была сейчас дороже всего.
