– Зачем ты выключил? – изо всех сил сдерживаясь, произнесла она. – Можно было сделать тише, хотя громкость и без того минимальная.
– Но я-то слышу! – возразил Энди.
– Ты находишься в другой комнате.
– И что с того? Здесь стены не полуметровой толщины.
– Все равно, я достаточно убавила громкость. И потом, когда я ставила этот диск в прошлый раз, ты сказал, что тебе нравится Уитни Хьюстон.
– А сейчас разонравилась! Неужели я не могу себе позволить немного побыть в тишине?
Джин разинула рот: Энди произнес то же самое, о чем только что подумала она, только с противоположным смыслом.
Пока Джин стояла с утюгом в одной руке и наволочкой в другой, Энди двинулся к выходу, однако на полпути передумал, вернулся и сел на стул.
– Что такое? – спросила Джин.
Он раздраженно дернул плечом.
– Ничего. Разве я не могу посидеть с тобой?
– Можешь, конечно, только я не понимаю… почему в последнее время у тебя такое скверное настроение?
– Нормальное настроение, тебе показалось.
– Да, разумеется! Особенно когда ты на днях пнул ногой стул на кухне.
– Ах это…
– Что, скажешь, ничего не было?
– Ты придаешь этому слишком большое значение. На самом деле я случайно споткнулся.
– Ну да, так что стул отлетел к стене и едва не развалился на части!
Прищурившись, Энди проворчал:
– Хорошо, пусть даже я пнул его намеренно, но ты, оказавшись на моем месте, тоже не пребывала бы в радужном настроении.
Джин вскинула бровь.
– Ты имеешь в виду неприятности на работе или что?
Не успела она закончить фразу, как Энди с побелевшими от бешенства глазами – чего с ним прежде никогда не случалось – прошипел:
– А, все-таки ты не такая бесчувственная, как можно подумать!
Если бы кто-то сказал Джин, что когда-нибудь ей доведется увидеть Энди таким взвинченным и услышать из его уст подобную фразу, она бы просто не поверила. Тем не менее именно это сейчас и происходило.
– Что?! – изумленно воскликнула Джин.
– То самое! Все-таки ты хотя бы частично обратила внимание на мои разговоры!
Все происходящее вдруг показалось Джин дурным сном. Ощущение усиливалось еще и тем обстоятельством, что прежде они с Энди никогда не ссорились.
Собрав воедино все силы – что было нелегко, учитывая оскорбительность тона, которым говорил с ней Энди, – Джин сдержанно произнесла:
– Трудно не обратить внимания, когда ты только и делаешь, что жалуешься на больничные передряги.
– Жалуюсь? Ах вот как ты называешь мои попытки рассказать тебе о том, как у меня прошел день? Ну спасибо… А, между прочим, когда сама ты рассказываешь мне о своих делах…
– Я тебя умоляю! – поморщилась Джин. – Как будто ты даешь мне возможность вставить хоть слово! Все только «я», «я» и «я»!
Вероятно, своим замечанием Джин задела Энди за живое, потому что он замолчал и мрачно уставился в угол.
– Послушай, – сказала Джин, – я прекрасно понимаю, что у тебя нелегкая и ответственная работа, много пациентов, среди которых попадаются взбалмошные, капризные и несправедливые – как эта миссис Хасби или как там ее…
– Удивительно, что ты запомнила, – не удержался Энди от язвительного замечания. – К твоему сведению, миссис Хасби не просто вредная старуха, она еще и глупа как пробка, поэтому грозится подать на меня в суд!
Джин нахмурилась.
– За то, что ты неправильно ее лечишь?
– Это ей так кажется, – хмыкнул Энди.
– Допустим, но имеет ли она шансы выиграть дело? – с тревогой спросила Джин.
Энди взглянул на нее.
– Никаких! Любой консилиум специалистов подтвердит мою правоту. Тем более что с медицинской точки зрения случай миссис Хасби несложный.
– Неужели же никто не объяснил ей этого?
Энди вздохнул.
– Пытались. Однако собственная глупость не позволяет миссис Хасби понять, что правда не на ее стороне. Вдобавок к этому примешивается упрямство.
Немного подумав, Джин спросила:
– Почему же ты беспокоишься, если правота на твоей стороне и ее легко подтвердят коллеги?
Энди удивленно уставился на нее.
– Не понимаешь? Ну поставь себя на мое место, захотела бы ты ходить по судам, тратить время, силы и нервы, заранее зная, что решение будет вынесено в твою пользу?
Лишь на минуту представив себе это, Джин покачала головой.
– Нет, конечно.
– Видишь, не так уж сложно сообразить. А ведь мне в случае чего придется не только заниматься всем вышеперечисленным, но также ходить на работу, лечить пациентов… и все это в раздраженном состоянии. Чего доброго, посыплются новые жалобы!
– Верно, – с некоторым смущением произнесла Джин. – Прости меня, пожалуйста. Наверное, я не должна была говорить того… что сказала.
Однако надежда умиротворить Энди извинением оказалась напрасной.
– Простить? – как-то странно усмехнулся он. – Это за что же?
– Ну, за то, что я, вероятно, чем-то обидела тебя, сама того не замечая.
Он пожал плечами.
– Какой смысл извиняться, если сама не знаешь за что? Вообще, что это ты вдруг решила извиниться?
Джин растерялась.
– Просто ты выглядел таким подавленным…
– Я зол, – процедил Энди, в упор глядя на нее. – И сыт по горло.
Джин вздрогнула, поняв, что он имеет в виду, но все же уточнила:
– Сыт по горло нашей совместной жизнью?
– Этого я не говорил.
И не нужно было, подумала Джин. Потому что и без слов все ясно.
Тем не менее, осознавая тот факт, что подобный разговор до добра не доведет, она произнесла совсем другим тоном:
– У меня в банке сейчас тоже пошла черная полоса. То и дело приходится разбираться с возникающими у клиентов вопросами.
– В самом деле? – хмыкнул Энди. – Как интересно…
Она кивнула.
– Я тоже очень устаю. Поэтому, наверное, порой не уделяю должного внимания тому, что ты рассказываешь. – После короткой паузы Джин с едва различимой обидой в голосе добавила: – Но когда я в нормальном состоянии, меня всегда интересуют твои дела.
– Надо же! – саркастически ухмыльнулся Энди. – А дальше этого твой интерес не распространяется?
Джин заморгала.
– О чем это ты?
– О том, что мною ты, похоже, уже совсем не интересуешься.
