Фионе казалось, что она уже где-то видела похожую обувь, ноникак не могла вспомнить где.
— Так ведь это ваши. Я нашел их в большой коробке встепном шкафу. Вы никогда их не носите. Вот я и подумал: почему бы не одолжитьих на сегодня. Не возражаете?
Джамал спросил это с таким невинным видом, что Фионарассмеялась.
— То-то я смотрю, твоя обувь показалась мне знакомой.Впрочем, кажется, эти сандалии были мне великоваты. Если хочешь, можешьоставить их себе. Тебе они идут больше.
Это были рекламные образцы известной фирмы, изготовленныегод назад специально для фотосессии «Шика».
— Спасибо, — лучезарно улыбнулся Джамал, пробуясалатную заправку.
Фиона поторопилась наверх.
Через полчаса она снова спустилась в кухню. Теперь на Фионебыли белые шелковые брюки, тоненькая золотистая блузка, огромные серьги сбриллиантами, золотые босоножки на высоких каблуках. А волосы Фиона заплела вкосу.
Пакистанец уже начал раскладывать салфетки и расставлятьпосуду на столе в саду. Кругом были цветы и свечи. Фиона велела также броситьна пол веранды мягкий плед на случай, если кто-нибудь из гостей захочетусесться прямо на полу. Едва Фиона успела включить музыку, появились и первыегости. В кутерьме последних дней она успела забыть, кого пригласила на этувечеринку. Пришлось подняться наверх и свериться с записями. Как всегда —обычный список необычных гостей: художники, писатели, фотографы, модели,адвокаты, врачи, музыканты, приехавшие из Праги. Парочка бразильцев, с которымиФиона познакомилась совсем недавно. Двое итальянцев, приятельница одного изних, говорящая по-французски. Причем музыканты из Праги обнаружили, что этаженщина говорит и по-чешски. Оказывается, ее отец был французом, а мать —чешкой. Редкое, однако, сочетание. Разглядывая своих гостей, Фиона вдругнаткнулась взглядом на Джона Андерсона, рассеянно бродившего среди этой пестройтолпы в безукоризненно отглаженных джинсах и белой крахмальной рубашке. Фионазаметила и его дорогие мокасины. Черт побери, в джинсах и рубашке Джон выгляделтаким же безнадежно консервативным, как и в костюме. Несмотря на отсутствиевоображения, которое он так очевидно продемонстрировал в выборе одежды, Фионепонравилось, как он выглядит. Джон смотрелся мужественно и элегантно, онказался серьезным и собранным. И Фиона вынуждена была признаться себе, чтотеперь эти качества даже импонируют ей. Это было неожиданное открытие. А когдаДжон подошел поздороваться и поцеловал ее в щеку, Фиона решила, что запах еготуалетной воды ей, пожалуй, тоже нравится. Или дело не только в запахе?
Джон, в свою очередь, оценил ее духи. Впрочем, это был невопрос выбора: Фиона душилась последние двадцать лет одним и тем же ароматом,специально изготовленным для нее в Париже. Эти духи были чем-то вроде подписиили визитной карточки Фионы Монаган. Все, кто знал Фиону, могли отличить этотзапах в любой толпе, а те, кто не был в курсе дела, всегда делали ейкомплименты по поводу умения выбирать духи. Аромат был теплым и в то же времядостаточно свежим, с почти неуловимой пряной нотой. Фионе нравилось, что духине имеют названия. Любимый аромат принадлежал ей и только ей. Эдриен как-тоназвал этот запах «Фиона — номер один», за что польщенная Фиона помогла емувыбрать и заказать собственный запах туалетной воды у тех же парфюмеров.
Эдриен тоже был среди гостей. Он пристально наблюдал за тем,как Фиона здоровается с Джоном Андерсоном и представляет его другим гостям. НаЭдриене были сегодня белые джинсы, футболка и красные сандалии из крокодиловойкожи, изготовленные специально для него известным дизайнером обуви. Когда дошлаочередь до Эдриена, Фиона с удовольствием представила его, назвав самым стоящимредактором «Шика».
— Все время мне льстит, вместо того чтобы поднятьзарплату, — поддразнил Фиону Эдриен, и она поняла по выражению его лица: онготов взять Джона Андерсона под крылышко. Как и Фионе, ему импонировал стильДжона — строгое, несколько консервативное обаяние плюс уверенность в себе. Ктому же от Эдриена не укрылось, как смотрела на этого человека Фиона. Онастояла рядом с Джоном Андерсоном, а толпа гостей словно клубилась вокруг них.
— Довольно пестрая коллекция, — тихо произнесДжон, когда никого не было рядом: Эдриен как раз покинул их и подошел к одномуиз чешских музыкантов.
— Да, — согласилась Фиона. — Чуть болеепестрая, чем обычно. Но мне так нравится. Более серьезные обеды я устраиваюзимой. А лето — отличный повод для сумасбродства.
Джон кивнул, соглашаясь, хотя сам думал о том, что емуникогда еще не приходилось бывать на подобных сборищах. Дом Фионы оказалсятаким красивым, теплым и гостеприимным! Казалось, что в каждом углу спрятаномаленькое сокровище — кругом стояли забавные, но изысканные безделушки, которыеФиона привозила из многочисленных путешествий.
Фионе вдруг показалось, что Джон высматривает кого-то втолпе.
— А где электропила? — спросил он в ответ навопросительный взгляд хозяйки.
— Какая еще пила?
— Ну, тот парень, что храпел прошлой ночью в вашейспальне.
Сэр Уинстон? — рассмеялась Фиона. — О, старыйворчун наверху. Он не любит гостей. Сэр Уинстон считает, что именно он — хозяинэтого дома. Иногда мне кажется, что он прав. Хотите с ним познакомиться?
Фионе было приятно, что Джон спросил ее о сэре Уинстоне.
— А он не будет возражать? — серьезно спросилДжон.
— Сочтет за честь, — заверила его Фиона, радуясьпрекрасному предлогу показать Джону Андерсону свой дом.
Гостиная, столовая и кухня находились на первом этаже, а навтором — небольшая библиотека и комната для гостей. Все было оформлено вшоколадно-карамельных тонах с пятнами белого и красного. С первого взгляда быловидно, что из отделочных материалов хозяйка этого дома предпочитает велюр, шелки мех. Чего стоили одни только эксклюзивные бежевые шторы с отделкой изкрасного меха.
Спальня и маленькая гостиная Фионы находились на третьемэтаже, вместе с небольшим кабинетом, который Фиона использовала, работая дома,что, впрочем, случалось нечасто. Это был отличный дом, прекрасно подходившийсвоей хозяйке. На третьем этаже была когда-то еще одна спальня, которую Фиона,въехав сюда, превратила в огромную гардеробную, так как ей все время не хваталоместа в шкафах в спальне.
Дойдя до середины лестницы, Джон услышал негромкое урчание.А когда они вошли в спальню Фионы, стены которой были обтянуты бежевым шелком,Джон увидел пса на кровати — того счастливца, которому разрешалось совершеннобезнаказанно храпеть в спальне самой Фионы Моиаган. Сэр Уинстон мирно спал идаже ухом не повел при их приходе. Фиона легонько потрепала его по загривку, истарый лентяй нехотя открыл глаза. С тяжелым стоном он посмотрел на Джона,затем голова его снова рухнула на кровать, а глаза закрылись. Никаких попытокпознакомиться. Похоже, Джон Андерсон был ему решительно безразличен.
